В Лондон! Можем мы поехать в Лондон?!
Супруг ее, мистер Невилл Парсон (интересный брюнет и безупречный джентльмен), при этих словах сделал гримаску. Он, выросший в Лондоне, решительно предпочитал большому городу деревенские пейзажи: что может быть прекраснее сливочной прелести английской природы! Но не отказывать же любимой жене; тем более, рассудил он, надо проявить снисходительность в ней просто говорит любопытство. Никогда не видевшая больших городов, она, естественно, жаждет узнать, что это за штука такая, столичный город; а в Лондоне у него пустует квартира так почему бы и нет?
Теперь, глядя на волнение своей юной супруги, оробевшей перед лондонским обществом, Невилл покровительственно молвил:
Вы просто мило улыбайтесь, подавайте первой руку мужчинам, опускайте глазки перед дамами и не высказывайте своего мнения ни по какому поводу. Вот и все.
Собственных мнений здесь не любят? хихикнула Агнес.
Собственное мнение в здешних местах подобно собственному фраку есть у каждого, но не отличается от фраков всех прочих. А если отличается, то это как пижама вместо фрачной пары, то есть скандал
Пожалуй, мне лучше просто молчать и наблюдать, решила Агнесс.
Да, это лучше всего.
Моя прическа в порядке?!
Да, выше всех похвал.
Слава богу! Из-за этого модного рукавчика я не смогла бы поднять рук, чтобы ее поправить.
И вместо прически она поправила гирлянду шелковых цветов, спускавшуюся от плеча на изящный лиф платья, а потом кокетливо убегающую под шуршащий шелковый турнюр.
Супруг ее не без удовольствия кинул взгляд в огромное венецианское зеркало, где он отражался рядом с совершенно прелестной декольтированной дамой. Такая спутница сделает честь кому угодно!
А вот и хозяйка дома
Пожилая леди в серо-зеленом платье, завидев наших героев, всплеснула руками и защебетала:
Ах, мальчик мой, Невилл! Сто лет тебя не видела! А это, должно быть, твоя жена, простите, запамятовала ваше имя
Агнес, мадам, полушепотом пролепетала Агнес, нежно улыбаясь, и на секунду подняла глаза на тетушку а затем с увлечением принялась рассматривать носки своих туфель.
Она так очаровательна, мой мальчик, где ты нашел такое сокровище! Как вам нравится Лондон, моя дорогая?
Я еще не рассмотрела его как следует, отвечала Агнес вполне искренне, но ваш дом это лучшее, что я успела увидеть в Лондоне!
Как она мила, растрогалась тетушка, Жаль, что я не была на твоей свадьбе
Зато мы сегодня на помолвке вашего сына, тетя Пэнси, мило согласился Невилл, скрывая улыбку, а где же Джеймс? Герой сегодняшнего торжества?
Бог знает, где этот несносный мальчишка а! Вот он! Беседует со своим папашей, она поджала губы, и он наблюдательной Агнес не укрылись ни презрительные интонации, с которыми были произнесено слово «с папашей», ни выражение глаз, в которых словно мелькнули острые злые льдинки.
Агнес оглянулась.
Вполне симпатичный юноша, светлый шатен с пышными усами, стоял рядом с довольно-таки потасканного вида джентльменом, чей фрак, судя по фасону, был сшит лет пятнадцать назад, да и выглядел поношенным.
Папашей? Но ведь тетя Пэнси вдова, разве нет? тихо удивилась Агнес, когда тетушка отошла к другим гостям.
Джеймс не родной, а приемный сын тетушки Пэнси, пояснил ее муж, ну вы же знаете, богатые родственники у нас порой усыновляют детей родственников бедных так что Джеймс теперь не Ларкинс, как его папенька, а Олридж.
Да, похоже, финансовые дела папеньки не блестящи, заметила Агнес, приглядываясь к папенькиному фраку.
Папенька вообще темная личность. скривил гримаску Невилл. Жена его погибла, говорят, при крушении парохода на Темзе, двадцать лет назад, и по мне, в этом есть что-то подозрительное
Бедняжка Джеймс, так он сирота
А тетушка усыновила Джеймса, когда поняла, что папенька пустился во все тяжкие
В смысле?
Принялся проматывать придание покойной жены и весьма в этом преуспел. Жена его, видимо, как-то сдерживала от опрометчивых поступков, а тут он потерял всякую меру Боюсь, бедному Джеймсу от него достанутся в наследство одни долги. Впрочем, его невеста весьма состоятельная девица, так что жизнь впроголодь ему не грозит. О! Вот и она.
Миссис и мисс Виллоуби!
В комнату вошли две дамы одна лет сорока пяти, другая совсем юная.