Правда и вера суть две сестры родные, дщери одного Всевышнего Родителя: никогда между собою в распрю притти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду всклеплет. А благоразумные и добрые люди должны рассматривать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимого между ними междоусобия, как учинил вышереченный премудрый учитель нашея православныя церкви[10] которому согласуясь, Дамаскин святый[11], глубокомысленный богослов и высокий священный стихотворец упомянув разные мнения о строении мира, сказал: <> Физические рассуждения о строении мира служат к прославлению Божию и вере не вредны. <>
Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал Свое величество, в другой Свою волю. Первая видимый сей мир, Им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность Его зданий, признал Божественное всемогущество, по мере себе дарованного понятия. Вторая книга Священное Писание. В ней показано Создателево благоволение к нашему спасению. В сих пророческих и апостольских богодохновенных книгах истолкователи и изъяснители суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого мира сего суть физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных, в натуру влиянных действий суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители. Нездраворассудителен математик, ежели он хочет Божескую волю вымерять циркулом. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтире научиться можно астрономии или химии.
Толкователи и проповедники Священного Писания показывают путь к добродетели, представляют награждение праведным, наказание законопреступным и благополучие жития, с волею Божиею согласного. Астрономы открывают храм Божеской силы и великолепия, изыскивают способы и ко временному нашему блаженству, соединенному с благоговением и благодарением ко Всевышнему. Обои обще удостоверяют нас не токмо о бытии Божием, но и о несказанных к нам Его благодеяниях. Грех всевать между ими плевелы и раздоры!»[12]
Опыт человечества убедительно свидетельствует, что конфликт между наукой и религией не имеет объективной природы и возникает тогда, когда какой-то конкретный человек, причастный к науке, пытается подменить научное познание и знание собственными представлениями о них. То же самое можно сказать и о религии. Подобное недобросовестное отношение к этим фундаментальным формам познания окружающей действительности порождает обскурантизм (и научный, и религиозный), безусловно и категорично отвергающий все иные точки зрения, кроме собственной. Он искажает и разрушает сам смысл существования науки и религии получение нового достоверного знания о мире и его Творце и превращает их в хранилище знаний, у дверей которого стоят педантизм и схоластика.
Проблемы, о которых шла речь, остаются исключительно достоянием секулярного сознания, поскольку православное богословие всегда было готово к взаимодействию с наукой и при необходимости использовало свои гносеологические инструменты для осмысления и оценки явлений нецерковной действительности, в том числе и произведений литературы. Более того, уже в первые века христианства богословие разрабатывало способы получения истинного знания о мире и Боге из нецерковных и даже нехристианских источников[13]. Так, святитель Григорий Богослов пишет: «Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, емлется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которой многие из христиан, по худому разумению, гнушаются, как злохудожной, опасной и удаляющей от Бога. <> Так и в науках мы заимствовали исследования и умозрение, но отринули всё то, что ведет к демонам, к заблуждению и во глубину погибели. Мы извлекали из них полезное даже для самого благочестия, через худшее научившись лучшему и немощь их обратив в твердость нашего учения»[14].
Целью науки является познание видимого, физического мира, который постоянно открыт человеку, хотя и не принадлежит ему, так как сотворен не им. Поэтому человек может бесконечно познавать творение Божие, но не может владеть им. Богом установлено, чтобы человек использовал природу ровно в той мере, в какой это необходимо для его жизни: «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи <> И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть» (Быт. 2, 9. 16). Тогда же был установлен и главный принцип взаимоотношений человека с творением: «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2, 15). Когда человек возделывает и хранит окружающий мир и мир собственной души, он становится соработником Творцу, испытывая при этом величайшее счастье. Господь передал человеку мир в гармоничном состоянии, поэтому любые попытки переделать его приводят только к разрушению. Не менее гибельно и желание властвовать над творением, которое, в отличие от человека, не преступило закон и потому сохраняет связь с Творцом, признавая лишь Его своим господином. Всё это приводит к нарушению отношений человека и мира: вместо того чтобы трудом вернуть себе утраченную гармонию, человек пытается переделывать мир по своему образу и подобию.