Кроха, соседский отпрыск на лестничной площадке ждет лифта. Мальчик на ребенка-то непохож! Он словно раздавлен ранцем и заботами. «Чем занимались в школе?» «Делением многочленов»! В каком же он классе? Во втором? В третьем через силу? Кроха должен делить алгебраический многочлен на такой же многочлен, чего я, верзила, и в шестом не сумел! При всем желании! Смотрел на это как на мистическое измышление какого-то злого, ненормального человека. Хотелось плакать от тоски. Ну зачем, зачем ты мне тот, исписанный на доске, в три строки, многочлен? Понадобился ты мне? Свет был мне не мил, жизнь отравлена. И ныне сжимаюсь, втягиваю голову, точно бьют, лупят меня эти три строки, три палки мелом на доске И ныне приснится, просыпаюсь разбитым, больше, чем когда приснится война, фронт
Прости меня, кроха! Сочувствую тебе. Я ничем не могу помочь. Но «если бы я был царем»!..
Нечто похожее потом в Литературном институте Я писал стихи, как многие, чувствовал в этом либо уж ни в чем другом свое призвание. Учили меня «на поэта» главным образом товарищи (чуть не сказал по-старинному «господа»!) профессоры. Теперь-то я понимаю, что в той учебе был такой же прок, как если б, скажем, игре на скрипке учили искусствоведы. Но профессоры, видать, как раз те люди, которые любят учить и никогда не спросят у себя: кого, зачем, чему учат! Бедняги и учили-то тому, чему их когда-то учили, что еще кой-как помнили. Нет, не вливался в нас мощный поток познаний, так себе, проплескивались мимо мелководные ернички. Мы шутили: «они строят самолеты с съекономленных материалов!»
Впрочем, я полагал тогда, что так как раз и надо, чтобы «выучиться на поэта». «Полный курс филологического факультета» и всё: «помимо творчества»! И было оно: «мимо творчества». Пять лет
Писать было некогда. И товарищи профессоры, и товарищи студенты, тянули мы эту трудную и неразборчивую лямку. Ведь и школа перед учеником, и институтская альма-матер перед студентом та общая греховность и взаимопрощаемость, где общее суеверие и кончается тем, что ни праведников, ни грешников, одни остаются своими званиями и окладами, другие уходят со своими дипломами Тут клюнул, там краем уха что-то ухватил получил зачеты, сдал экзамены: прощай, альма-матер!
Хоть были здесь и строгость, и требовательность с заминками все же ханжеством тут не пахло. Доверие легко переходило в суеверие. Шутка сказать «учить на писателей!» Как учить? Кому учить? Кого учить? А вдруг этот двоечник все же станет писателем? И удрученное «стило» с золотым пером, повиснув над зачеткой, выводило спасительную тройку. Да и надо кого-то учить, чтоб получать свою профессорскую «сумму прописью». Интеграция сложностей, мудрость жизни
Зачем я зашел тогда в кабинет «декана-тарана-тирана»? Это был добрейший, впрочем, человек, всегда, как диккенсовский клерк, корпевший над бумагами: планы, расписания, отчеты «И избави бог от лукавого. Безделью в наше время и некогда опомнится хоть и тонет в бумагописании, никому не дает делом заняться: «действуй как я»!
Перед Тараном-Зайченко («помните его, однокашники пятидесятых? Ау!..») сидел солидный дядя стало быть, еще один «товарищ профессор». Он старался изобразить независимость, поигрывая застежкой лежащего на коленях портфеля. Временами припадал всей своей дородностью к декановскому столу точно всадник на скачках перед барьером
Разумеется, мне эдак часов с полста!.. Иначе, согласитесь, нет расчета мне отвлекаться от основных занятий! Могу о Сухово-Кобылине Помните, моя кандидатская была о нем!.. У вас в планах о нем ни гу-гу Нехорошо! Упущение! Обкрадываем себя!
А не могли бы вы спецкурс прочесть по современной литературе? Скажем, о лауреатах Бабаевский, Мальцев, Ажаев, Суров? с надеждой спросил добряк-декан Это бы нам утвердили без звука! И число часов хоть сотню! Статей, статей-то во всех газетах!..
Да нет, сник профессор-солидняк и уныло звякнул пряжкой портфеля. Сухово-Кобылин! Его пьесы гремели в двух столицах! Классика! «Свадьбу Кречинского» он в тюрьме написал! Как Сервантес своего рыцаря печального образа! Он любовницу зарезал! То есть, это была судебная ошибка!
Оказалось куриная кровь, вяло заметил декан.
Ну и что же, что куриная! Ее все-таки зарезали!.. Дайте мне тридцать часов согласен И пьесы проработаем, и биографию. Детектив! Студенты будут в восторге! Посещаемость гарантирую!