Врач: Да, да! Прекрасно все, к делу все. Но как это все интегрировать? Почему в одном случае это страсть-похоть, а в другом страсть-темперамент? Где кончается порочное воображение, а где начинается воображение художника? Как это преобразить чувственность в темперамент, в творчество? Воля, самоконтроль, переключение на другие интересы? Ведь по существу тема эта «половое воспитание» вся наша жизнь! Кто может сказать, положа руку на сердце, что смолоду был здесь на высоте, был гармоничным, сразу обрел возвышенно-духовное чувство любви к женщине? Кто? Никто, наверно Вот, например, выписка, может, не читали, вам интересно будет. Это поэт Пастернак Искренность, как и подобает поэту. «Есть необозримый круг явлений, вызывающих самоубийства в отрочестве. Есть круг ошибок младенческого воображенья, детских извращений, юношеских голодовок, круг Крейцеровых сонат и сонат, пишущихся против Крейцеровых сонат. Я побывал в этом кругу и в нем позорно долго пробыл. Что же это такое? Он истерзывает, и, кроме вреда, от него ничего не бывает. И, однако, освобожденья от него никогда не будет. Все входящие людьми в историю всегда будут проходить через него, потому что эти сонаты, являющиеся преддверьем к единственно полной нравственной свободе, пишут не Толстые и Ведекинды, а их руками сама природа».
Каково? «Освобожденья от него никогда не будет»! Ведь это не преувеличение, не максимализм поэта! Ведь если Пастернака сочтем здесь «единоличным», то, скажем, Маяковский здесь «коллективист». То есть, в смысле чувства «социального заказа». Поэзия не говорит разно, она говорит то же по-разному! Два поэта, а пишут по этой теме то же самое! «Про это» Маяковского, знаете? Тема у него без «предлюбовного», без «полового воспитания», без похотливого дьявола юношеского воображения И что же? Даже и «без» это «Ей и мне» волосы на голове шевелит. Страшнейшее препятствие к нравственной свободе, сдается мне, природа велит каждому одолеть в одиночку, каждого мытарит-испытывает по-своему изощренно, жестоко, долго Тема?
Эта тема сейчас и молитвой у Будды
И у негра вострит на хозяев нож.
Если Марс, и на нем хоть один сердцелюдый,
То и он сейчас скрипит про то ж.
Эта тема придет, позвонится с кухни,
Повернется, сгинет шапчонкой гриба,
И гигант постоит секунду и рухнет,
Под записочной рябью себя погребя.
Это хитрая тема! Нырнет под события,
В тайниках инстинктов готовясь к прыжку,
И как будто ярясь посмели забыть ее!
Затрясет; посыпятся души из шкур
Кстати, вот убедительный пример, что нужны поэты разные, и поэзия разная! Кроме бездарной и газетно-пустозвонной Вроде поэты антиподы (иные только и сталкивали их лбами, будто один исключает нет, убивает другого!), а ведь даже в этой «личной» теме как дополняют друг друга! Так сказать, весь диапазон темы и жизненности ее охвачен Ничего не решено но все показано, все заострено, на всем поставлены точки над и! Поэзия знает свое дело, хорошо его делает, когда ей не суфлируют руководящие чиновники, не толкают под локоток редакторы-клерки, суть перестраховщики, как те, так и другие. Каждая жизнь, вся, по сути «половое воспитание». Как же до жизни, дать человеку в сознание опыт всей жизни! Разве каждая великая жизнь от Пушкина до Толстого их творчество не есть помимо всего прочего и урок полового воспитания всему человечеству? Пусть у Пушкина больше лиризма, непосредственного переживания, «и жизнь, и слезы, и любовь» у Толстого больше анализа, морализаторства, бунта и боренья, ведь и там, и здесь: «про это»! Ведь не плановая галочка для директрисы классика это воспитание духовного человека! Задача архисложная! Сама по себе сверхзадача! С одной стороны, «физиология» и «тело», с другой «поэзия» и «духовность» как это «соединить» в гармонию? Кому из мудрецов это удавалось? Хоть руби себе пальцы, как отец Сергий! А тут школьник. Табу не годится, запугивание тем более, значит, беседы? Не срывай, мол, зеленый плод до времени? Значит художественная литература И вот Пришвин пишет: «Мы ничему не научаемся из книг, и когда дело касается самих себя, поступаем как первобытные люди Вернулся, читая о Гёте, к своей первой любви, к тому особенному чувству, в котором как бы предусмотрен отказ («я не согласна») и все чувство направлено к тому, чтобы пострадать («я согласна» значит, конец любви). Это любовь поэтического эгоиста, бессознательно отнимающего у возлюбленной душу А вот тут-то и есть «язычество», то есть жертвой в конце концов является она, но не он»