Борис, а если и в правду, Бельский замолчал, боясь закончить мысль.
Годунов тронул за локоть Бельского и взглядом попросил его выйти, а когда он отвёл его в сторону и убедился, что их никто не услышит, спросил:
Богдан, ты, что согласен жариться на веретене?
Бельский испуганно вскинул взгляд на Годунова.
Может мне показалось?
А если нет?
Бельский молчал, Годунов в упор смотрел на него, и суровым взглядом подсказывал решение.
Ты предлагаешь, ты предлагаешь стать цареубийцей?
Я ничего тебе не предлагаю, сама жизнь или вернее твоя страшная смерть подсказывает это решение.
Но он же царь, помазанник Божий!
Он немощный старик, пил всю свою жизнь кровь подданных, но даже перед самой кончиной не насытился ею. Пришёл твой черёд, твою жизнь и жизни ни в чём не повинных колдунов он решил захватить с собой.
Что будем делать? решился Бельский.
Я попытаюсь убить его словом, если не получиться, задушим.
Богдан потоптался на месте, ему потребовалось время, чтобы набраться смелости для страшного деяния.
Идём, пока за нами не пришла стража, будем медлить, окажемся на веретене.
***
Царь лежал на подушках. Скрип, открываемой двери, вернул его к реальности. Как показалось Годунову, он даже обрадовался пришедшим боярам.
Подготовили казнь?
Годунов сделал шаг к постели, его взгляд сверлил самодержца. Грозный заслонился от этого взгляда рукой, визгливо крикнул:
Отвороти глаза, пёс!
Годунов не обращая внимания на возгласы царя со сталью в голосе бил словами самодержца наотмашь.
Волхвы настаивают на том, что ты сегодня умрёшь, сегодня, ещё до захода солнца. Так показали звезды, а звездами правит Бог. Твоя смерть это Божья воля!
Некогда грозный царь на четвереньках стал отползать к углу кровати, он боялся взглянуть на своего слугу. Достигнув стены, царь уселся и замахал руками, будто это могло его защитить от взгляда и слов Годунова.
Иван Васильевич, страшно умирать? Ты был владыкой над жизнями и смертями своих подданных, теперь ты предстанешь перед Богом, а он вспомнит все твои грехи, спросит за каждую загубленную жизнь!
Годунов навис над телом и жизнью самодержца или над тем, что от него осталось.
Так умри же!
Иван Васильевич вскрикнул и повалился на постель. Его тело извивалось, он скрипел зубами, несвязно бормотал.
Годунов повернулся к Бельскому и взглядом указал на жалкого, страдающего старика, но Бельский не никак не отреагировал. Тогда Годунов подал ему подушку, подтолкнул его к ещё живому царю.
Богдан, помоги несчастному.
Бельский опасливо подходил к больному и умирающему человеку, но душить его он не осмеливался.
Богдан, вспомни, что тебя ждёт костёр.
Богдан ещё раз взглянул на Годунова, а тот подбодрил его:
Смелее, он хотел и ещё хочет убить тебя.
Иван Грозный попытался ещё может быть последний раз вздохнуть, но подушка,
прижатая Бельским к его лицу, не позволила ему это сделать. Истерзанное жизнью и болезнью тело вздрогнуло, вытянулось и затихло.
Вот и всё, Годунов потрепал друга по плечу, ты спасен, и власть сама идёт в наши руки.
Какая власть? не понял Бельский.
В немецких странах говорят: «Умер король. Да здравствует король!»
Ты о чём это? потрясенный убийством царя, Бельский всё ещё не мог понять и принять изменившуюся ситуацию.
Годунов попытался вывести его из шокового состояния.
Новый самодержец, сын почившего царя Фёдор, который будет венчан на царство, слаб и болен. Ему будет нужна помощь. Ты и я этим и займёмся.
Бельский повёл глазами по образам, тихо проронил:
Идем, сообщим народу Руси о кончине славного и грозного царя всея Руси Иоанна Васильевича Грозного.
Годунов встряхнул приятеля:
Смерть царя, некоторое время, необходимо держать в тайне. Народ не должен об этом знать. Если о смерти царя станет известно в городе, народ заволнуется, этим могут воспользоваться наши противники. Надо обо всем поведать, кто за нас и кто против, упредит возможные действия врагов наших, а для этого надо знать, что написано в завещании Ивана.
Ты во всём прав, Борис, несмело поддержал мысли друга Бельский. Я только хотел объявить о смерти царя для придворных.
Успеем надо искать завещание.
Постепенно Бельский приходил в себя, он подошёл к столу, где лежали бумаги царя, отыскал нужный свиток. Некоторое время искал то место завещания, которое определяло дальнейшую судьбу власти и государства Российского. Найдя его, жадно поглощал сточки, и лихорадочно отыскивал собственное имя. Годунов нетерпеливо топтался около него.