А далее нестабильным расшатанным почерком растекалась по строке следующая запись:
«She went out in night. She want kill us. She take Walton».
«25.07.2021. Она вышла ночью. Она хочет убить нас. Она забрала Уолтона».
Следующая страница была залита кровью, а размытые строчки сообщали какой-то полный ужаса бред.
«26.07.2021. We woke her. She came take us. Mathew and Danila want return. But we must finish started. Not possible turn and go. For this is life.
I know we all die. She not let go».
26.07.2021. Мы разбудили её. Она пришла забрать нас. Мэтью и Данила хотят возвращаться. Но нам нужно закончить начатое. Нельзя просто развернуться и уйти. Потому что это жизнь.
Я знаю, что мы все умрём. Она не отпустит».
Далее записи обрывались, расплываясь строчками, больше похожими на кардиограмму, чем на почерк, и понять можно было только одно слово: «Уезжаем».
Последняя заполненная страница вместо записей состояла из волнистых линий.
Игорь замер. Так, это что? Шизофрения? Или нечто более ужасное?
Глава четвёртая
Рита проснулась не раньше семи часов утра, смутно припомнив, что Игоря вызвали в два часа ночи. Это была последняя неделя, когда она могла проводить неспешные утра за чашкой кофе, наблюдая за рассветом из окна кухни. У Игоря отпуск закончился как раз сегодня. Вернее, две недели отпуска, которые он взял летом, чтобы ещё две недели взять в октябре, когда она только пойдёт в декрет.
И, видимо, его так ждали на работе, что не дождались утра и вызвали среди ночи. Рита усмехнулась своим мыслям. Нет, она всё прекрасно понимала. Срочный вызов, дело особой важности, ненормированный рабочий график. Но Игорь стоял на службе Родины, а это налагало особые обязательства.
Рита позаботилась о троих питомцах и едва успела налить себе кофе, как на её смартфоне раздался звонок.
Я тебя не разбудила? прозвучал извиняющийся голос Анастасии Яковлевны Волчиковой, юной коллеги Риты, по всей видимости, оставшейся в эту ночь в клинике на дежурстве.
Всё нормально, Рита улыбнулась. Что случилось?
Сухомлинский, из двадцать третьей палаты, сообщила Анастасия. Сегодня утром умер.
Рита мгновение помолчала. Она помнила Сухомлинского Артемия Андреевича безобидного сумасшедшего, в прошлом петрографа, попавшего в психиатрическую клинику около года назад при довольно странных обстоятельствах. Супруга Сухомлинского сообщала, что он вернулся из очередной экспедиции сам не свой слишком загадочный и увлечённый. И ещё он не переставал повторять, что скоро они сильно разбогатеют, и в этом им поможет гранит. Раиса Павловна Сухомлинская изначально решила, что муж собирается открыть производство по обработке камня. Но когда Сухомлинский начал рассматривать каждый лежащий на дороге камень, стучать по нему, улыбаясь и напевать одну и ту же мелодию, стало понятно, что это был обычный бред. И не смотря на профессорское звание, Сухомлинский был помещён в психиатрическую клинику.
Уже находясь в месте лечения, он любил прогуливаться по двору, собирая камни с тропинки и с загадочной улыбкой рассказывая о них любому, кто попадал в его поле зрения. При этом физически он был здоров.
Как это произошло? спросила Рита.
Сегодня ночью, где-то в час, у него случился приступ бреда, ответила Анастасия. Вчера у него внезапно развился кататонический синдром. Часов в десять. Такого никогда не было. Я думала, может, побочный эффект
Что он у нас принимает? перебила Рита.
Сонапакс.
С него такого не может быть.
Вот и я не ожидала, продолжала Анастасия. А тут такое. Пока мы с Евгением Фёдоровичем думали, он впал в агрессивное состояние. Начал набрасываться на санитаров. Я предложила дать ему орфирил, чтобы приступ агрессии снять. Но Евгений Фёдорович сказал, что нормотимики тут не помогут и распорядился дать феназепам.
Я бы тоже так сказала, согласилась Рита.
Ну, я дала. И думала, успокоится. А тут час ночи он просыпается. После феназепама. Понимаешь?! И начинает что-то на каком-то языке непонятном говорить, типа казахского. А потом начал бросаться на стену. Вернее, знаешь, такое чувство, что он бросался на кого-то, как будто сталкивал кого-то откуда-то, или что-то в этом роде.
И сколько это продолжалось?
Минут пять, не больше. Затем постоял, что-то кому-то сказал, как будто отчитался. Потом резко успокоился, порисовал у себя в тетради и лёг спать. И всё. А сейчас утром мы нашли его мёртвым.