***
И вот мы в монастыре. Сосны и трава в половину моего роста. Где-то в отдалении золотом горят купола. На скамье под дубом сидит с закрытыми глазами монахиня в клобуке и рясе, перебирает чётки.
Простите, мы приехали дня на три, хотим пожить, потрудиться!
Матушка открыла глаза, доброжелательно посмотрела на нас и неспешно достала из недр облачения кнопочный мобильный телефон «Nokia». Я уже бывала в монастырях и знала, что монахи и монахини пользуются современными технологиями, оставаясь при этом духовными людьми. Ну и что телефоны! Подумаешь, нашли чем смущать! Видно сразу территория огромная, не набегаешься.
Сестрички, ласково обратилась к нам монахиня, поговорив с кем-то, поднимайтесь в горку направо и идите в гостиницу, там вас встретят. Скажите, что вас благословила мать благочинная. В тот момент мы подумали, что перед нами и была монахиня, исполнявшая непонятную должность. Первые дни, встречая её на богослужениях, мы были уверены, что это и есть благочинная, из-за чего несколько раз попадали в курьёзные ситуации.
Поднялись в горку и увидели паломнический корпус. По дороге нам встретилась тоненькая приветливая сестра с велосипедом, инокиня Маркелла, она проводила нас до гостиницы. Звонок на руле весело тренькал. Нам показалось, что эта монахиня ангел во плоти. Тоже самое мы думали первые недели пребывания в монастыре обо всех насельницах (продолжаем думать так и сейчас, спустя много лет). Уже через час мы с Дашей мыли пол в храме. Я пребывала в состоянии культурного шока. У меня не было слов, способных описать первые впечатления от увиденного в обители. Это рай! Я нырнула в свою стихию. Я задышала. Во мне забилось новое сердце.
Войдя в великолепный Летний собор, мы увидели следующую картину: хрупкая послушница стоит на пожарной лестнице гигантского размера и проворно протирает лампочки на центральном необъятном паникадиле. Внизу по храму летает необыкновенной красоты молодая, статная монахиня. Она переносит вазы с розами и лилиями, ставит их на подставки перед иконами.
Мы приложились к мощам, представились монахине Ольге, а это была именно она, сказав, что нас направили на помощь, и тут же были отправлены под храм за вёдрами. Натирая полы, мы параллельно рассматривали фрески, иконы, монахинь. Всё для нас было внове.
Даша, а помнишь, наш батюшка Петр сказал, что можно найти матушку Галину и попросить её показать нам монастырь?
Да, они ведь давно общаются, и она даже в наш храм в Петербурге приезжала.
А вот кажется и она! Посмотри внимательно, точно она, помнишь, мы ещё с тобой её по телевизору видели, когда на поезд собирались! Сюжет по новостям про монастырь показывали: матушка рассказывала, как сестры готовятся к Успению!
Точно, это она! Мы изрядно удивились перед поезд- кой: собрались в Крестовск, а его по телевизору показывают!
Монахиня Галина обрадовалась, узнав, что нас направил в монастырь её любимый отец Пётр и не оставляла нас своими заботой и вниманием первые дни пребывания в обители. И не только она. Все встречавшиеся нам сестры проявляли максимум заботы и теплоты, предлагали свою помощь и дарили угощения к чаю.
Закончив наше первое послушание в монастыре, я остановилась в пустой галерее Летнего собора. Отставила ведро с водой и прислонила к нему швабру. В соборе завершалась многолетняя реставрация, в храме ещё стояли строительные леса от пола до куполов. А в южной галерее было пусто, ни души. Только лики святых пророков и праотцев смотрели с фресок. Вдруг в моей душе стало шириться необыкновенное чувство: меня видят! Кто-то живой смотрит на меня и изучает. Затем я услышала приветствие: «Здравствуй, сестра! Мы древние монахи. Мы рады, наконец-то ты приехала домой!»
Глава 3. Сны о детстве
«Когда я снова стану облаком,
Когда я снова стану зябликом,
Когда я снова стану маленьким.
И мир чудес открою заново.»
А. Галич
1990
Октябрь. Меня только что привезли из роддома. Мимо проносятся зеленые электрички, трава ещё не пожухла бабье лето. Всю дорогу из центра до Володарки папка сидел на заднем сидении опеля, уткнувшись носом в кулёк и сиял от счастья. С утра он уже успел заскочить в загс и оформить свидетельство о рождении Веры Викторовны. Это был смелый поступок, ведь жена, тёща и бабушка всё никак не могли решить, как назвать девочку, и, если бы не папа, быть бы мне пришлось скорее всего Евдокией, в честь пра- пра-бабушки.