Ох, Павел Степанович, у твоего Савелия чудесная похлёбка выходит.
Сейчас ещё кефали жареной принесут. Знаю, что ты её не любишь, но камбалу не достали.
Ну, почему же? возразил Бутаков. Люблю, просто, когда на берегу торчу, так чуть ли не каждый день мне хозяйка кефаль готовит. Сам скоро в кефаль превращусь. Она из крымчаков, упрямая. Я говорю ей: свинины свари. Она ругается сразу: свинина грязная, собака грязная. Ну, хорошо, барашка. Барашек ей дорого. Камбалы, говорю, нажарь. Камбала для неё вонючая. Никак не угодить.
В дверях появился ещё один офицер. С порога сообщил:
Сейчас Истомин с Корниловым обещали быть.
Как, и Владимир Алексеевич будет? удивился Бутаков. Он же домосед, каких свет не видывал.
Скучает нынче Корнилов. Елизавету Васильевну в Николаев с детьми отправил. Тоскливо сидеть одному в пустом доме, объяснил Нахимов.
Павел чувствовал себя немного скованно в новой компании. Все смуглые от южного солнца, живые, разговаривали громко, открыто. В Английском флоте офицеры, в большинстве своём, надменные, закрытые, чопорные.
Он принялся разглядывать иконы в углу у двери. Потом его заинтересовали сувениры, стоявшие на комоде. Большие перламутровые раковины, индийские слоники, вырезанные из кости, пузатый китайский болванчик с хитрой улыбкой, черепашка из зелёного камня. Посредине в золочёной рамке стоял портер адмирала с волевым лицом и строгим взглядом. Перед портретом лежал старый морской кортик в простых ножнах.
Лазарев, Михаил Петрович, пояснил Нахимов. Наш отец и учитель.
Вот он какой был. Я ни разу его не видел, признался Александр.
Три года уже, как ушёл от нас. Хотели на кладбище склеп поставить, но капитаны собрались и решили возвести Владимирский собор, где прах его и упокоим. Возле библиотеки уже фундамент заложили. Нахимов поправил портрет. Большой был человек. Великий. Он из нас из всех настоящих моряков сделал. Мы все дети его. Флот поднял Черноморский. До него во флоте бардак был полный. А он, как пришёл, так сразу порядок навёл.
Я слышал, что адмирал Лазарев настоял на комплектации флота пароходами, вспомнил Александр.
Верно. Не только в том его заслуга. Синопский бой выиграли благодаря бомбическим орудиям. Именно Михаил Петрович вооружил наш флот этими пушками. Сколько доказывал чиновникам из адмиралтейства: необходимы большие орудия на кораблях. Сколько бумаги исписал в Петербург! Просил, требовал, умолял но все же добился своего.
Вы долго служили под его началом?
Долго. Почти тридцать лет. Я в его экипаже боевое крещение прошёл при Наварине. Михаил Петрович капитаном «Азова» был, я в лейтенантах; адмирал Корнилов мичманом служил; адмирал Истомин тот вообще в гардемаринах ещё по вантам прыгал. Вы изучали сей славный бой?
Да. В Англии о Наваринском бое много научных работ издано.
И что о нем пишут?
Восхваляют мужество и острый ум Адмирала Эдварда Кодрингтона. Как сей адмирал показал себя гениальным стратегом. Французский адмирал Анри де Риньи, будучи союзником, внёс большой вклад в победу. Но основная роль выделяется, все же, английскому флоту.
Подождите, удивился Нахимов. А о русском флоте что ж?
По мнению стратегов её величества, русский флот выполнял вспомогательную функцию и больше находился в резерве.
В резерве? недовольно переспросил адмирал.
Именно так преподаётся история в Англии, развёл руками Александр.
Хороша вспомогательная функция, неодобрительно покачал головой Нахимов. Обратился к портрету: Вот, нам вся благодарность, Михаил Петрович: вспомогательная функция. Горько усмехнулся и сказал Александру: Представляете только наш «Азов» сжёг пять турецких кораблей, и среди них флагман. Да, это мы сожгли адмиральский корабль, а не Эдвард Кодрингтон. После боя у нашего старика «Азова» в борту сто пятьдесят пробоин, из них семь ниже ватерлинии. Мы чудом на плаву держались. Вот вам вспомогательная функция. Да, Бог с ним, с Англичанами. Пусть себе победу забирают. У нас и без Наварины полно славных дел.
Но как же! Синоп! поддержал Александр адмирала.
Синоп, Нахимов помрачнел. Согласен с вами, сказал он тихо. Славное было дело.
Славное? Гром о сей виктории до сих пор звучит эхом по Европе. В Лондоне, в адмиралтействе этот бой разбирала специальная комиссия.
Разбирать-то они разбирали, да только понять господа английские офицеры одного не смогут.