А, точнее, сам Иван
и его семейный клан».
Солнце к Месяцу склоняясь, подмигнул
И, чуть дивясь на земную суету, пробасил:
Понять смогу
я земную чехарду,
лишь покуда райский свет
будет лить с благих планет
благость, радость и любовь,
в мир, где часто льётся кровь,
в мир, где чаще на коне
зависть, жадность, и в вине
дух мятежный ищет правды,
где враги не так коварны,
как друзья, где предаёт друг,
а верная любовь,
изменяя вновь и вновь,
оправдания не ищет,
потому что правду ищет.
Не спалю лучами я
этот мир, покуда я,
хоть одно создание вижу,
что хоть видит эту грыжу
и томится, но живёт,
мир собою бережёт.
«Да и я не упаду
в мир хрустальный, сберегу
я планеты тонкий слой,
Солнце братец, я косой
не скошу сей мир подлунный, -
Месяц гласом громким трубным
братца Солнце поддержал
и смеясь, так продолжал, -
В этом мире для меня
будут главным два сосца
для младенца, что зовёт
писком мамку. Кто тут врёт?
Дарит в мир надежду он,
что спасёт, иль сам спасён
будет он Затем рождён!
Материнская любовь
в мир надежду дарит вновь».
Ну, так дальше. В путь. Вершим.
Месяц, братец, поспешим.
Сказок много, но одна
наша, лучше, как всегда!
И свершив полезный круг, по экватору вокруг,
Солнце с Месяцем, катясь через небо не таясь,
Появились снова там, где весной уж был Иван.
Где в урочище тайги был он гостем у Яги,
И куда его опять глаз зелёных томных гладь
изумрудною волной тянет силой озорной.
ДОЖДИК. АВГУСТ и СЕНОВАЛ
Как накаркала Яга,
во́след мо́лодцу глядя,
так и сталось голова
закружилась молодца́
и любовный сладкий хмель,
сбросив с пе́тель мнений дверь,
Ваню с девицей красой
разом ухнул в летний зной.
И грохочущей грозой
хитрый, шумный, озорной
Август их к себе загнал
на избушку в сеновал
и, танцуя по доска́м
градом хлёстким в барабан,
в тучах радостных урча,
он сквозь громы хохоча,
спрятал первый поцелуй
в диком танце ливня струй.
Самый первый поцелуй
Что ж, Яга, давай ликуй!
Сладкий, нежный, жаркий вздох,
уст лобзаний, первый «Ох»
лишь услышал он хитрец,
Август жадный сорванец.
Даже Солнце глаз богов,
Даже Месяц друг всех снов,
Даже Кама бог любви,
насладиться не смогли,
страстью первою любви
Среди грозных облаков
спрятал нежную любовь
Август, ласковый хитрец.
Скаль же зубы, сорванец.
ПОСЛЕ ДОЖДИКА
Царь не может без царицы, как и сказка без жар-птицы!
Эй, Народ, встречай царя! Златом бей в колокола!
Златом бей в колокола
Свет-Алёнушке Ура!
На двуглавой на Орлице,
в злате крылья чудо птице,
наш герой с невестой скромной,
пребывает в духе ровный.
«А Снегурка? Вот те на
Слышь, сосед, вот чудеса.
Царь то наш поди женат, -
под крылом бурлит Арбат. -
Чай поди не мусульманин,
не индус, а христианин!»
Вот природы чудеса.
Свадьба что ли? А когда?
Как когда? Туда-сюда.
Ах, отстаньте, кум, кума,
гляньте лучше в небеса,
как невеста хороша!
Девки тем и хороши,
что запрятаны грехи.
Кум, кума, да бросьте вы
полоскать другим портки.
Главное, что наш Иван
снова в духе и врагам
Русь-Златую не сломить.
Ей, Жар-Птицею парить
снова в небе голубом
и смеяться над врагом!
Ну, а те уж копошатся, им в открытой драке драться смысла нет,
И вот у них, план созрел пахуч, да тих.
Новый, смелый, долгожданный, обещающий, желанный.
Сам Обман предложил план: «Главный кто у них?.. Иван.
Вот его и украдите. Царство в пепел разорите»
КАЛИИН ВЕРНОО ШПИОНКА СУПЕРЭКСТРАКЛАССА
Был на острове агент,
всем шпионам монумент,
звался кротко он Верноо́,
был прекрасен, как в кино,
хваткой был, как вурдалак,
ну, а образ наивняк.
Зубки жемчугом слепят.
Губки дудочкой свистят.
Локоны ну, в точь пастушка,
что глядит с молочной кружки.
Ножки, бёдра, то да сё,
всё как надо как кино.
«007» был для неё, палочкой от эскимо.
Всё что надо, всё могла,
зубками из «Калаша»
трассеры, стуча, цепляла
и могла под одеяло