в темноте монокль Яги:
«Что ж, лети, кисель столичный,
не твои тут пирожки»
И в проём дверей открытых,
как в воздушный мир-простор,
молоде́ц с Алёнкой быстрой
прыгнул в вверх с крылечка, вон.
Припустил обратно к санкам,
в мыслях весь уж далеко
Но услышал от избушки
глас скрипучий: «Всё равно
Всё равно я буду правой,
прорастёт любви зерно».
И не злая паутинка
ведьме спрятала лицо.
За сокровищем морщинок
глаз небесное тепло улыбалось:
«Ишь, как скоро
на крыльце опять свежо
Хочется с Ягой вам спорить?
Спорьте, спорьте. Всё равно,
вас Апрель с грозою да градом
уж настигнет то дано!
И прольётся в летний зной
с тучки синей, с золотой,
мёд то пчёлки производят,
а не ос жужжащий рой».
Ну, писатель, молодец, как любовь воспел, подлец,
Ну и что, что ритм стиха прост, как думки дурачка,
Ритм частушки тоже прост, да бодрит пышней чем тост.
Эх, и звона от стишка, от стишка на два гроша!
Но теперь, давай всерьёз,
без шипов не будет роз.
Что за сказка без врага.
Про любовь? Да, скукота́.
Подавай, гадючник злой,
хексу с колкою метлой,
иль коварный, хитрый план,
что готовит злой Обман.
Не тени, меси скорей!
Наверни-ка кренделей.
Пусть, читатель пропотеет
от фантазии твоей!
В баню веник, в суд закон, а в колонки Rolling Stones.
ОБМАН
Во́лны, на́ бере́г крутой,
солью бьют береговой
в остров, что скалой надменной
возвышается над мглой.
Монолитом в океане
надвигается в тумане
и скребёт, скребёт шипами
небоскрёбов, и шпиля́ми
неба мутного туман он
И правит им Обман.
В во́лны монстром смотрит вниз
замок, где премьер-министр,
сэр Обман, ныряя в бездну,
взором рыбьем, стеклорезным,
мысль облизывал одну,
как пустить всю Русь ко дну.
Он, Обман премьер-министр
и победный дерзкий бриз
лишь его лицо ласкал,
так как он здесь правил бал.
Он, Обман премьер-министр
и любой его каприз,
несмотря на страх и риск,
выполняться должен в срок,
а не то, вот стул, да ток,
вольт так это-к на пятьсот.
Для начала сорок пять,
как получишь, выполнять
побежишь любой приказ,
хоть и мал боезапас.
Он, Обман премьер-министр
и на мир лишь сверху-вниз
он привык взирать и в том,
сам он был себе закон.
Всё он сгрёб и здесь, и там
и теперь к своим мечтам
он прибавил царство Русь,
вот он самый жирный гусь.
Всё уж сгрёб, лишь Русь опять
вицей надо подгонять -
в рай не хочет, тянет вспять,
«дурочка́» давай включать,
упирается лаптё́м
в крышку печки, да локтё́м,
так и хочет под дых дать,
ей, сермяжной, не понять
стройных планов мудрый крой,
ишь, не хочет в путь прямой.
От неё и кризис жмёт,
а она лишь только ржёт,
миллиардною ордой
Ох, уж этот древний вой
Нет. Сидит в Кремле не тот,
кто б ему глядел бы в рот,
кто б покорен был да млел
Вишь, холоп как осмелел,
Русь с колен, гляди, поднял
и на Запад наплевал
Мчась в "Богати" в главный штаб, в руль вцепившись будто краб,
План прокручивая свой, где бы дать Ивану бой,
Сигаретою пыхтя, сэр Обман терзал себя:
Не давить же их войной?
Только тронь осиный рой,
так ответят, что опухнешь
и от яда мёртвый рухнешь.
С ними надо похитрей -
газ давя ещё сильней,
мчался он по автобану,
мысль ловя между бровей.
Сколь мечей уже сломали,
сколь хребтов переломали
не выходит ни чего,
Ванька-встанька всё равно
на ногах опять стоит,
улыбается корява
и с азартом ждёт удара
А теперь у них там пара
Тьфу, ну, как её Снегурка,
вышла замуж за придурка
и злодею помогает
И агенты сообщают
В гору Русь бегом пошла,
не догнать уж, обошла
всех и снова в силе стала,
и теперь рубля обвалы
не страшны ей, царь Иван
Рубль злато́й взамен бумаги
в оборот пустил. Дворняги»
Тут "Богати" подскочил, бугорочек зацепил,
Крутанулся на асфальте и Обман педаль вдавил:
«Этот вольности росток,
непонятный всем Восток,
роет ямы на дорогах
для прогресса В нём порок.
Что там кризис? Ерунда.
Русь вот главная беда.