А что? Праздник люди приехали праздновать. Вот, водитель их, позвонить ему по делу, давай Селифон, они добрые, увидел Прокопыча, примолк, только кивнул два раза один раз на телефон, другой на коренастого в кепочке Селифона-водителя «Позвонить, мол».
Праздник? А мы думали капусту сажать.
Какой тебе, Евсеич, ещё после девятого праздник?
Причём тут девятое? Они во вторник будут праздновать, 17 мая, три года антиалкогольной кампании. Это ж учёные, они всё знают. С ними и председатель общества.
Трезвости?
Не пьяности же!
Гляди-ко, гляди-ко! А ведь это прошлогодние артисты!
Ну?
Вон же, мордатый с гитарой, я запомнила рожа, как бурак, а пел так жалостливо.
Да, да! И этот, что блюёт-то у колеса, очкарик про Чернобыль нам рассказывал, я ничего не поняла.
Блюёт? удивился Евсеич, молодой, знать, ышшо.
Смотри, смотри, не успели приехать, одного орла уже несут что ж они его так, бедного!.. Точно он и не живой, ну, чисто куль с мусором на свалку.
А может он и впрямь не живой?
Типун тебе, не хватало Насодют они нам капусты!
Сам Иван Прокопыч почти не пил, но пьющему сословию последнее время откровенно сочувствовал: пьяницы, эти безвольные гордые дети растерявшейся матери, чертовски хитро древком от лозунга спасения спихивались в пропасть всё глубже и глубже.
Удивлялся иезуитству борцов с пьянством: знали ведь, как не знать, что эффект будет обратный, и при этом никто в этих борцов не бросит камень дело же правое Вот Евсеич после каждого нравоучения и угрозы увольнения напивается обязательно у него нет другого способа выразить своё презрение к морализаторам, а само презрение есть, потому как что, кроме презрения, мог он испытывать к не понимающим его душу? Пьяницы Ивану Прокопьевичу были противны, но новоявленные борцы с пьянством гораздо противнее, как недостающую трёшку в пачке он чувствовал в них что-то недостающее до человеческого, до русского человеческого, а у пьяниц, возьми хоть Евсеича, всё было, как ни странно ему такое представление, в целости, только лежало не ровненькой банковской пачечкой, а кучей помятых, засаленных надорванных бумажек. Дунет ветер сразу всю кучу и сметёт
Не утерпел, подошёл к окну. Год назад небывалое дело! приезжала к ним с этого непонятного НИИПа агитбригада, по отделениям, в правлении концерт на гитарах давали, про Чернобыль рассказывали, ещё не затёрлось, всего год как бабахнуло, про мировую политику, сеанс в шахматы на десяти досках у них, правда, во всём правлении только три шахматиста, семь досок так и пролежали стопкой нераскрытые Иван Прокопыч получил мат на тринадцатом ходу, два раза пытался отыграться и получил на двадцать седьмом и опять на тринадцатом от этого чернобыльского рассказчика, который блевал сейчас у колеса. Ну, точно, он, белобрысый очкарик, не мог не узнать. Не терпел проигрывать (проигрыш в его бухгалтерском мозгу ассоциировался с невосполнимыми убытками и дырами в балансе), особенно пижонам, как его не узнать. Узнал и стало муторно, как будто только что опять проиграл, и от общей несуразицы: весна проходит, капуста не высажена, директора нет, деньги на запчасти в непонятном «Трилобите», а у этих праздник на всю ивановскую.
Просил даже дочь, может, где и вычитает в клубных подшивках про этот «Трилобит», что за зверь такой? Надо напомнить
Эх, запели!
Насодют они нам капусты.
Иван Прокопыч, а нам когда заплатят?
«Вот! А чего у него спрашивать? У директора спрашивайте».
«Только пуля казака-а во степи догонит»
А на душе брр-р Что-то будет. Что-то будет И погода как-то неожиданно изменилась, распогодилось, а с чего? Ни ветерка а хмарь разошлась, и по радио ведь ничего хорошего не обещали.
Смотри, смотри, а этого, орла, мёртвого, уже обратно тащат!
Среди белого дня
Селифон-водитель с третьего раза дозвонился, куда ему было нужно, и сказал всего-то одно слово: «Привёз». Стоило из-за этого!
Вот те и москвичи!.. Евсеич, куда?!
Нет, не удержать было Евсеича во дворе гульба, и он не просто так, он при Селифоне, значит, ещё раз с отъезжающих стакан бормоты, с приехавших полтешок спиртика дело!
Увидел, как подошёл к полянке милиционер, Серёжка Рыбаков, сын его детского друга-родственника и его, Ивана Прокопыча крестник, но связываться не стал не дерутся и слава Богу.