У всех троих братьев маленькие перчатки без карманов старомодные бейсбольные перчатки, которые у них еще с той поры, когда сами они были мальчиками. Рукавичка дяди Эла была сшита для игрока на поле с рабочей правой рукой, но он носил ее не на той руке так долго, что уже этого не замечал. Каждый из дядей с удовольствием сыграл бы в бейсбол, если бы кто-то предложил. Но шли годы, а никто не предлагал. Так они хранили свои маленькие, должным образом смазанные бейсбольные перчатки, как реликвии, считая при этом, что такое предложение дело не банальное, но между тем неотвратимое.
Мальчик изучает дядю Зино: он видит, как его лицо будто озаряется тихим светом, похожим на свет луны, видимый из-за облаков. Оно меняется сотнями незнакомых лиц, незнакомых улыбок. И мальчик смотрит, пока глаза его не начинают непрерывно моргать, а ему хочется лишь одного: видеть только, что там, в этом лице.
Все нормально, Док, говорит дядя Зино. Смотри на мяч. Вот он пошел.
Бейсбольный мячик в руке дяди Зино едва виден; кольцо дымка, тень. Леса с той стороны пастбища уже потемнели, заснули. И лишь память подсказывает, что между ними течет, извиваясь, река. Дядя Зино аккуратно бросает мяч в направлении мальчика, который не видит мяча до тех пор, пока тот не описывает арку над темной полосой деревьев, зависая на какой-то момент, словно затмение на отливающем слабым светом небе. У мальчика устали руки. Он отбивает мяч изо всех сил. Бита и мяч едва соприкасаются. Мяч падает на землю у ног мальчика. Мальчик перехватывает биту левой рукой, поднимает мяч правой и опять бросает его дяде Зино.
Я почти каждый раз его отбивал, говорит мальчик.
Баттер, баттер, баттер, баттер[4], закричал дядя Эл.
«Что говоришь ты, что говоришь, что говоришь», распевал дядя Корэн старинную песенку бейсболистов. Дяди поют для мальчика. Он никогда не слышал ничего прекраснее. Ему не хочется, чтобы это кончалось.
Ладно, Док, говорит дядя Зино, еще один мяч. Смотри!
Книга II. Джим уезжает из дома
Океан
Джим и дядя Эл не отправлялись в путешествие до тех пор, пока после ужина жара наконец спала и вечерний воздух пообещал превратить путешествие из трудного в полное удовольствий. Джим не знал, куда они едут, знал только, что очень далеко. Мама завернула им в вощеную бумагу дюжину бутербродов с ветчиной и приготовила бутылку с водой целый галлон[5]. За сиденьем грузовика лежал бумажный пакет с парой сменного белья, парой носков и чистой рубашкой для Джима. Дядя Эл заполнил два термоса горячим кофе, а в карман положил пистолет дяди Корэна. Именно пистолет был подтверждением того, что путешествие предстоит серьезное. Обычно он просто лежал в лавке, в ящичке для денег, и появлялся, как редкая и опасная птица, только когда одному из дядей нужно было застрелить змею.
Дядя Эл лишь сказал, что они едут навестить какого-то человека, чтобы выяснить что-то про собаку. Джим знал по собственному опыту, что это не настоящая цель, никакой собаки вовсе и не было, но против таинственной поездки он не возражал. Мальчик никогда раньше не выезжал из Элисвилла дальше тридцати миль ни в каком направлении и считал, что, куда бы ни завела их дорога, ему везде будет интересно посмотреть новые места.
Спустя час после отъезда из дома дорога привела их в Шелби. Для Джима это была та граница на востоке, за которой начинался новый для него мир. Он дважды уже побывал в Шелби и теперь опять видел превосходство этого города во всех отношениях. Шелби отличался от Элисвилла своими мощеными улицами, большими крашеными домами с зелеными лужайками, проглядывающими через прохладную тень старых деревьев. В центре города Джима удивило большое количество магазинов, которые, несмотря на темневшее небо, еще работали. Когда они объехали здание суда, он приметил открытые двери и полированные прилавки кафе, торгующих содовой. Представить, что он сидит в таком кафе, Джиму было так же сложно, как представить себя в доме самого короля, и он не просил дядю Эла остановиться.
Когда они опять оказались за городской чертой, среди рыжих холмов, на пути им встретитлся указатель «На Шарлотт». Как-то раз, в один из субботних дней, перед тем как мама Джима вышла замуж за его папу, дядя Зино возил ее сюда. Она тогда купила себе платье в универмаге. Ездила там на лифтах. Тогда ее чуть не сбил трамвай, цеплявшийся за провода наверху и разбрасывавший блестящие электрические искры. Историю о мамином путешествии в Шарлотт мальчик слушал не один раз.