Я уговорил рыбака продать нам только что пойманного хариуса, и после мы поехали ко мне домой, в Солнечный, для заключительного аккорда в симфонии русского гостеприимства. Я предложил отужинать свежей рыбой, приготовленной по традиционному бурятскому способу, называемому «сёгудай». Для аутентичности запивали сырую рыбу водкой. Спутница не осмелилась возражать, полагая, что следует освященной веками традиции. Я был очень доволен собой и тем, как был организован однодневный тур, и лишь спустя время, узнал от организаторов, что у студентки на следующий день открылась жестокая диарея, и вся дальнейшая программа ее пребывания в Иркутске полетела к чертям собачьим. Я был смущен даже не тем, как у девушки из Европы сработали рефлексы, а той разницей между моим восприятием удачно проведенного тура, и тем, как он был оценен принимающей стороной. Живая история умирающего деревянного зодчества Иркутска, артефакты жизни советского человека, оказались просто декорацией на фоне подлинной трагедии немецкой студентки, попавшей в руки неистового культуролога-любителя, волей случая, оказавшегося в эпицентре культурной катастрофы старинного сибирского городка
Работая в туризме, я невольно обогатился трагическими казусами межкультурных коммуникаций, которых хватило бы на полноценный сборник анекдотов.
Как-то привезли на базу группу японцев, вернее японок бывших учителей, средний возраст которых был около шестидесяти пяти лет. Группа была небольшой всего пять женщин. Одну из учительниц сопровождала дочь хрупкая, смешливая японка, лет тридцати. Японцев, из состава работников дипломатического корпуса в Монголии, нам поставляли партнеры по линии Улан-Баторского управления железной дороги.
База была небольшой, располагалась она на семьдесят девятом километре Кругобайкальской железной дороги, в шести с половиной километрах от ближайшего очага цивилизации. Каждой туристке досталось по отдельному номеру с русской печкой, но с удобствами во дворе. Поскольку электричество на турбазе было от генератора, и свет на ночь отключали, то, на всякий случай, мы в каждом номере поставили по ведру, и эта предусмотрительность оказалась совсем не лишней.
Ужин проходил в теплой дружественной обстановке. К моему удивлению, учителя знали множество русских песен и с удовольствием их распевали за столом, настаивая на том, чтобы я солировал, но, на свою беду, я совершенно не способен к пению, и даже из «Подмосковных вечеров» мог вспомнить лишь мотив и пару строк припева. Оказалось, что все женщины просто фанатки русской музыкальной культуры. В детстве они учили русские песни и мечтали побывать на Байкале. Не обошлось даже без «Славного моря», но тут я как мог подпевал, стараясь не ударить в грязь лицом. Во время ужина женщины достала из рюкзаков по бутылке водки, и то и дело подливали себе, даже не закусывая. Они пили водку, как воду, и я начал понимать, что последствий не избежать. Пить они совсем не умели. Вскоре женщины разошлись по номерам, я отключил генератор, и база погрузилась в ночную мглу, которую подсвечивали лишь яркие звезды.
Чтобы не скучать, мы с монгольским гидом, разбили костер на берегу, и к нам присоединилась молодая японка, которая воспользовалась тем, что осталась вне родительского контроля.
Гид рассказывал мне о большой тяге японцев к русской культуре, упомянув вскользь, что монголы все-таки им ближе. Русские пугают японцев своей грубостью сказал он, они кажутся японцам слишком опасными для более близкого общения. Мы сидели у костра, выпивали, и японка деликатно хихикала, прикрывая рот ладошкой, согласно кивая на всякое замечание гида, хотя едва ли понимала, о чем у нас идет речь. Я попытался завязать коммуникацию напрямую, используя свой далеко не совершенный английский, и как-то, более-менее, нам удалось наладить с ней простенький разговор. За нас, впрочем, говорила сама природа. Ночь была просто волшебной. Огромное звездное небо, плещущийся у ног Байкал мы были просто небольшой горящей точкой в этой огромной Вселенной, которая окружала нас со всех сторон. Заметив, что мы больше не нуждаемся в посреднике, гид незаметно удалился в свой номер, оставив нас одних у догорающего костра. Беседа по инерции продолжалась еще пару минут, и постепенно затихла, исчерпав себя, словно наткнувшись в темноте на невидимое препятствие. Мы вдруг одновременно потянулись губами друг к другу, и в этот момент я врезался японке лбом в лицо и раскроил ей губу так, что мы едва смогли остановить кровь, стекающую у нее по подбородку. Пока я в темноте искал аптечку, на шум прибежал гид и с осуждением смотрел на то, как я пытаюсь наложить повязку.