В этот момент я подумал, что, встреться мы с Фаик-пашой, имея на каждую пехотную роту и сотню кавалерии по две таких картечницы еще неизвестно, чем закончилось бы это побоище, даже без помощи наших крылатых ангелов-хранителей. Всем ведь известно уничтожающее действие картечниц по плотным рядам кавалерии и пехоты, которыми наступали на нас турки.
Следом за Гвардейской бригадой из-за поворота дороги показались так же обмундированные и снаряженные полки Гренадерской дивизии, а за ними Кубанский отдельный пластунский батальон. Далее шла саперная бригада, за которой следовала кавалерия и артиллерия.
Чуть позже я узнал, что в распоряжении генерала Скобелева было двенадцать тысяч штыков, семь тысяч сабель, при трехстах картечницах Гатлинг-Горлова и сорока восьми четырехфунтовых железных орудиях Круппа лучших полевых пушках на данный момент в мире.
Прошел час, прежде чем голова колонны дошагала до ворот крепости. Мы с моими офицерами вышли навстречу едущим впереди нее всадникам, среди которых генерала Скобелева можно было узнать по широкой окладистой бороде и таким же тусклым, как и его мундир, серо-зеленым эполетам. Еще один офицер свиты генерала носил бороду, а двое других были гладко выбриты, загорелы, и имели вид людей бывалых и умелых.
Здравия желаю, ваше превосходительство! приветствовал я генерала. Разрешите представиться полковник Ковалевский Александр Викентьевич, командир недавно сформированного Первого Горно-егерского полка и начальник гарнизона Баязета.
Генерал легко соскочил с белого жеребца. Вслед за ним спешились и остальные офицеры.
Здравствуйте, Александр Викеньевич, сказал он, наслышан о вас, наслышан. В Эрзеруме только и говорят о вас и о вашем полке. А теперь я представлю вам моих спутников: мой главный военный советник полковник армии Югороссии Бережной Вячеслав Николаевич, мой главный политический советник майор государственной безопасности Югороссии Османов Мехмед Ибрагимович, командир сводной гвардейской бригады полковник Гриппенберг Оскар-Фердинанд Казимирович. Прошу, как говорится, любить и жаловать.
В ответ я представил прибывшим своих офицеров, включая полковника Исмаил-хана Нахичеванского, поняв, откуда взялись все эти новшества в Персидском корпусе. Надо будет хорошенько расспросить наших гостей, чтобы и мне не упустить чего-то важного.
Но сейчас прежде всего о деле, сказал генерал. Солдат надо немедленно разместить под крышей, ну а кормежка у нас своя. Пробудем мы у вас три дня, так что не обессудьте, если будет немного тесновато.
Никакой тесноты, сказал я, округа совершенно замирена, так что для большей части ваших солдат и офицеров приготовлены квартиры в городе, в домах бежавших от нашей армии турок. Я сейчас выделю офицеров, которые и разведут ваши части по квартирам. А вас, Ваше превосходительство, вместе со штабом я попрошу быть моим гостем. Прошу проехать в цитадель. Там для вашего корпуса приготовлены припасы. Передачу их в ваше ведение мы можем начать немедленно, как только закончим расквартирование.
Генерал Скобелев пожал мне руку.
Замечательно, Александр Викеньевич, сказал он. Ну что ж за дело так за дело!
18 (6) ноября 1877 года. КонстантинопольСэмюэл Лэнгхорн Клеменс, более известный как Марк Твен, корреспондент газеты «Нью-Йорк Геральд»Гераклит сказал, что невозможно два раза вступить в одну и ту же реку. То же самое можно сказать и про этот город. Мне вспоминается мой первый визит в Константинополь, в то время еще называвшийся Стамбулом. Тогда я писал, что, кроме живописности, он не радует ничем, и что с той минуты, когда покидаешь корабль, и до самого возвращения на него не устаешь проклинать этот город. Грязь, зловоние, нищета
Я был не очень рад перспективе возвращения в Константинополь. И действительно: с борта французского лайнера «Амазон» город выглядел примерно так же, как тогда весьма живописным. Мечети такие, как Голубая мечеть и Сулеймание, выглядели такими же запущенными, как и в год моего первого визита. Разве что Святая София оказалась намного чище. Тут я увидел, что настоящий цвет ее стен не серо-буро-малиновый, а именно красный. И на ее куполе вместо полумесяца гордо высился огромный православный крест, огненно-золотой под лучами осеннего полуденного солнца.
Еще одной приметой нового времени были большие военные корабли, стоявшие на якоре напротив бывшего султанского дворца Долмабахче, над которыми реяли белые флаги с синим косым крестом, указывая на их принадлежность к русскому военному флоту. Один из этих кораблей был огромным, странной конструкции, с высоким бортом, плоской, как поле для игры в гольф, палубой и загнутым вверх наподобие утиного клюва носом. Этот корабль был больше любого другого, существующего где-либо в мире. Он был больше даже знаменитого «Грейт-Истерна».