Билет туда и обратно купил мне и вообще помог мой новый знакомый из Исламской организации студентов. Сам он из Мешхеда и дал мне телефоны и адреса, которыми я вообще-то вряд ли воспользуюсь.
Полная женщина возвращается. Я открываю рот, увидев её расчёсанные волосы, накрашенные губы и большие тени вокруг глаз. Она опирается на спинку собственного кресла и заявляет: «Я чуть не задохнулась».
У ее черной сорочки в сеточку черные рукава выше локтя, а на левой руке я вижу семь или восемь браслетов. Негромко замечаю:
Очень хорошо выглядишь.
Правда? Спасибо на добром слове.
Загорается зелёный свет, и бортпроводницы приходят в движение. Женщина не собирается садиться. Она поджимается, чтобы дать дорогу тележке стюардессы. Я беру апельсиновый сок из белой веснушчатой руки бортпроводницы и замечаю, что она моего возраста, хотя ростом немного повыше. Полная женщина залпом выпивает свой апельсиновый сок и замечает:
Этой девушке с работой не повезло.
Работа есть работа, отвечаю я.
Женщина стучит себя по груди толстым вытянутым пальцем и заявляет:
Голову надо иметь на плечах. Мои телесные данные-явно неплохи, и семья достойная, а что за судьба? Вышла замуж за жирафа
Мой сосед откашливается и говорит:
Да не сочтут меня невежливым, но покорный слуга согласен с логикой уважаемой дамы. У мужчин аналогично. Допустим, всё имеет, всего достиг, а женат на ком? Обезьяна, и только.
Что ж, это естественно, что мой попутчик, как многие мужчины, вмешивается в женскую беседу-дабы защитить представителей своего пола. Но уж этот слишком быстро стал запанибрата. Кажется, что он с пассажирами рейса знаком много лет.
Беседуя до Тегерана, неудобно не представиться, говорю я. Меня зовут Нахид Рузэ.
Я Шахла; Шахла-ханум.
Пэжман, представляется мой сосед. Доктор Али Пэжман. Я, поверьте, в восторге от моих прекрасных попутчиц.
Шахла приподнимает свои сросшиеся брови и подмигивает мне. Я украдкой наблюдаю за Пэжманом, а он не сводит глаз с голой коленки Шахлы.
Господин доктор, спрашивает она, вы всех больных излечиваете?
Пэжман ёрзает:
Не будет сочтено за дерзость то, что я сижу, а вы стоите?
Успокойтесь, отвечает Шахла.
Я доктор, но, к сожалению, не медик. Кандидат исторических наук, специализируюсь на истории философии.
Я в растерянности: не предполагала такого.
А молодая девушка, спрашивает Пэжман, чем занимается? Вы, вероятно, студентка?
Я студентка магистратуры по специальности «Сохранение и реставрация исторических памятников». Специализация: расшифровка древних надписей.
Браво-браво! восклицает Пэжман. Очень интересно. Признаюсь: мне даже завидно.
Шахла обиженно кривит губы:
Но к чему всё идёт? Говорят, дни режима сочтены. Иранские студенты вспыхнули буквально как порох.
Шахла даже не догадывается, что своей фразой она раздула и мой внутренний огонь. Я ненадолго забыла, куда и зачем лечу. А ведь я приближаюсь к Тегерану, но у меня нет ни плана, ни кончика нити. Если бы можно было рассчитывать на помощь Асгара!
В эти дни политика предмет разговоров всех слоёв общества, и всё заканчивается одинаково.
Госпожа молодой специалист, говорит Пэжман, никакого, наверное, отношения не имеет к этим студентам-бунтарям.
Да, мне хватает учёбы и моей работы.
Разве не так же всё начиналось у хиппи и у панков 70-х? продолжает Пэжман. А к чему они пришли? К жизни нормальных людей. И эти студенты разве не тем же закончат?
Дай-то Бог, говорит Шахла.
Пэжман достаёт лист бумаги и дощечку и спрашивает:
Покамы ведём беседу, я, пожалуй, немного побалуюсь карандашом дамы не против?
Я смотрю на его руки, похожие на руки ребёнка.
Вы ещё и художник?
Не надо преувеличивать, улыбается он. Так, для души.
Стюардесса в форме лилового цвета приближается к нам от хвоста самолёта. В её руках блокнот и ручка, и она собирает заказы на ужин. Я заказываю суп с овощами, и Шахла изумляется: