Открывается железная дверь, и меня вталкивают внутрь. На четвереньках я добираюсь до кирпичной стены руки стали мокрыми и липкими. Здесь сидит женщина, обхватив колени руками, и я задаю ей вопрос:
Этот зловонный запах откуда он?
Женщина поворачивает к себе мой подбородок и спрашивает:
Ты первый раз в тюрьме? Какое преступление?
Меня по ошибке схватили. Я не вхожу ни в одну группу или шайку.
Где тебя взяли?
На демонстрации.
Она отпускает мой подбородок и говорит:
Меня зовут Хатун. В этом блоке есть ещё несколько политических. Он только называется блоком, а камер здесь нет.
Я мало что могу разглядеть, но уши мои слышат многое и страдают. Разговоры здесь ведутся очень громкие и грязные. Длинные волосы Хатун слиплись и висят сосульками. Мне совсем плохо, и я встаю, сжимаю кулаки и стучу в железную дверь.
Меня арестовали по ошибке! Откройте дверь!
На меня падает тень. Крупнотелая заключённая упёрлась руками в оба косяка двери и таким образом поймала меня.
Личико твоё красивое, как и голос, говорит она. Бьюсь об заклад, в блоке ещё не бывало такой прелестной девочки!
Я смотрю на неё, а она приближает ко мне свой подбородок. Принюхивается и заявляет:
Эта красотка только моя, все расслышали?
Я в полной растерянности, и язык отнялся. Женщина трогает моё лицо толстым мужским пальцем от её руки пахнет табаком. Волоски на моём теле встали дыбом и я обеими руками бью её в грудь:
Оставь меня в покое!
Между нами впрыгивает Хатун с ремнём в руках:
Шахназ-пантера, к этой не подходи!
Несколько заключённых окружают Шахназ. Своей татуированной лапой она чешет голову с короткими волосами. Её широкий халат подпоясан толстым ремнём, она затягивает его туже и объявляет:
Ай, как мне нравится видеть, как политические друг за дружку стоят. Ай, прямо кайф ловлю! Но вы должны знать, что Шахназ зря не болтает. Ночь длинна, а дервиш не спит.
Я сажусь и обхватываю коленки руками. Между мною и Хатун присаживается худая женщина, замечает:
Хорошо ты её отбрила.
Потом поворачивается ко мне:
Благополучная девушка и такие, значит, уже ходят на демонстрации?
Я не собиралась на демонстрацию так получилось.
Женщина ухмыляется:
Мы с Хатун тоже просто несли мясной суп за этим нас и взяли.
Бедняга решила, что я заметаю следы. Она не знает, из какого незнающего мира я приехала на родину всего несколько дней назад.
Фатима, спрашивает Хатун, а что сказала Шахназ своим подружкам?
Что эта девочка сводит её с ума. Она, пока не впрыснет свой яд, не отстанет.
По тебе не похоже, говорит мне Хатун, что ты без покровителей. В аппарате имеешь знакомства?
Где?!
Ну, откуда мне знать, в министерстве каком-то.
Мой двоюродный брат работает в юстиции.
Кивнув, Хатун берёт меня за левое запястье.
Браслета нет у тебя? Или ожерелья, ещё чего-то?
Нет.
Какая же ты женщина?!
А зачем вам это?
Здесь просто так ничего не делается. Старшине, например, мы должны усы подмазать. А ему, кроме жёлтого цвета, ни один не мил.
Я понимаю, что это нечестно, но другого выхода нет. И даю Хатун золотистую зажигалку. Она пристально её рассматривает, потом говорит:
Теперь я спокойна. Но нужно дождаться вечерней смены караула. Потом по-тихому отдай зажигалку старшине.
Я вглядываюсь в маленькие глазки Хатун. Она должна быть того же возраста, что и моя мама, Нази. Но морщины возле губ и складки на лбу говорят о тяжести прожитых лет.
В памяти оживает лицо и голос мамы, внушающей мне: «Нахид, не повтори моей ошибки. Никогда не рассчитывай на помощь Асгара».
Время около полуночи. В полутёмной квартире мы с мамой сидим друг против друга. Этим вечером мы смотрели альбом, и я навела её на разговор о прошлом, на самом же деле я хотела высказать то, что накопилось в душе. Упоминание моего двоюродного брата Асгара всегда портит мне настроение, и мама знает об этом.
Какие у меня могут быть надежды на Асгара? спрашиваю я. Если бы он имел хоть каплю совести, ответил бы на мои письма.
Мама одета в шёлковую блузу с рукавами до локтей; ещё она любит брюки и майку, которые носит летом и зимой.
Девочка моя, никогда не играй с хвостом льва. Как ты этого не поймёшь?
Мама, а ты разве телевизор не смотришь? Сейчас, когда там, в Иране, режим так ослабел, лучшее время для нас заняться папиным делом и отдать его убийцу в руки правосудия.