Шахрияр Замани
Нахид
Издание подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской культуры имени Ибн Сины
К 30-летию Ассоциации книгоиздателей России (АСКИ) (Russian Publishers Association)
© Фонд Ибн Сины, 2020
© ООО «Садра», 2020
Глава первая
Какая же я невезучая: все входы в Тегеранский университет заперты, и он оцеплен войсками. Кейхан говорит, что это именно армия, а не полиция, у тех форма тёмно-синего цвета. Демонстрация приближается по проспекту, на который выходит университет. Первый ряд, взявшись за руки, ступает решительно, и Кейхану явно хочется пойти с ними. Вон как они идут, сцепив согнутые в локтях руки и ритмично выкрикивая лозунги.
Если ты не против, пройдём немного с ними, предлагает Кейхан, и я отвечаю:
Раз университет закрыт, идём.
И вот мы стиснуты толпой. Я отстаю, и Кейхан ждёт меня. Люди смотрят по-доброму, и никто не толкается. Женщин, кстати, тоже немало, даже кое-где видны мамочки с грудными детьми на руках. Слегка моросит дождь. Кейхан ведёт себя сдержанно. Его стеснительность опережает мои мысли. Возможно, ему со мной и не вполне удобно.
Все эти люди, говорю я, каждый день они ходят на демонстрации, когда же они живут?
Эта работа тоже жизнь, в каком-то смысле.
Я не расслышала, что ты сказал?
Стоит такой шум, что приходится кричать.
Неужели смена политического режима так важна, что люди ради неё подвергают свою жизнь опасности?
Народ требует большего, чем замена политических фигур, отвечает Кейхан. Они хотят созидать Иран своими руками и своим разумом. По-твоему, это неважно?
Мне это тоже важно, но я думаю и о детях-инвалидах, о лишённых опеки женщинах, об униженных рабочих и о неграмотных девочках.
Лозунги распространяются по толпе со скоростью света. Я пока ещё их не запомнила и лишь двигаю губами. Носок моего сапога ударяется о ботинок «Кикере» идущего впереди. Паренёк оборачивается и просит у меня прощения. Мне становится стыдно, и я опускаю глаза. И замечаю его широченные брюки-клёш. Говорю Кейхану:
У меня ноги устали. Давай сядем где-нибудь в сторонке.
Я сажусь на бетонное ограждение арыка, подобрав под себя полы плаща, чтобы не замочить их в воде. Кейхан вообще промок как мышь. И у меня с головы и шеи капает, хотя я не заметила, когда именно дождь усилился.
Ты не фотографируешь? спрашивает меня Кейхан.
Я не фотожурналист. Умею снимать только крупные и неподвижные предметы.
Сидящая рядом со мной женщина средних лет достаёт пакет из-под чёрной накидки:
Доченька, угощайся! И она сама раскрывает мою левую ладонь и сыплет в неё из пакета инжир и сушёную тутовую ягоду. У тебя, девочка, в лице ни кровинки!
Кейхан смотрит на меня тревожно, а моя левая рука с сухофруктами неподвижно лежит на коленке. Её содержимое увидела проходившая мимо молоденькая девушка, остановилась и угостилась инжиром. И продекламировала: «Очень давно есть захотелось».
Потом она водит ладошкой перед моими глазами.
Ты в порядке? А я всю вкуснятину твою съела! Беру вот последнюю ягоду инжира на память о встрече.
Мы с вами раньше встречались? спрашиваю я.
Ты, главное, завтра будь на этом же месте, отвечает она, прожёвывая. Всё очень вкусно.
Худой жёлтой рукой девушка поправляет свою голубую накидку, потом делает прощальный жест.
Ты уходишь? спрашиваю я.
«И караван ушёл, а ты всё спишь, и лишь пустыня пред тобою»[1]
Как тебя зовут, сказала бы хоть?
Но она, смеясь, убегает. Женщина и мужчина светловолосые и голубоглазые ищут, где бы присесть. С ними худой черноволосый паренёк. Они скидывают рюкзаки под дерево и садятся здесь же. Демонстранты скандируют:
Предложенную конституцию и политическую реформу народ отвергает! Потому что вождь отвергает! Исламская республика! Исламская республика!
Кто придумывает эти лозунги, спрашиваю я Кейхана, глубокие и простые?
Сам же народ.
Паренёк сидит на корточках напротив мужчины и женщины и переводит им лозунги на английский. Причём «исламскую республику» передаёт как «народно-демократическую». Я прислушиваюсь: остальное он тоже искажает. Говорю об этом Кейхану, и тот отвечает:
Посиди на этом месте, я сейчас вернусь.