Я в веру православную крещён
Как большинство совсем грудным младенцем.
Жечь фимиам не праведность ещё,
В аду не принимают индульгенций.
И вы, в дворцах, сосущие клещём
Родной земли униженное тело!
Богатство не помазанность ещё,
А просто грязь к сусалам прикипела.
Наш путь ухабист, крив, не освещён.
Не видно впереди идущих спины.
Но магистраль не родина ещё.
И буераки не всегда чужбина.
Однажды на развалинах планет
Однажды на развалинах планет
Отыщет Бог последнего поэта.
«Кто? Бог? Тебя же больше нет!
Душа? Не слышал никогда про это».
И клюнет носом Бог в своё вино,
Насупив бровь плаксиво-виновато:
«Поэты умерли. Все. Давно.
Хватит».
Отключит звёзды, вытрет Млечный смог,
И в пустоте, безвидной и молчащей,
Он соберёт космический раёк
В из чёрных дыр сооружённый ящик
И, запулив его в немую тьму,
Потерянный, ну, как Егорка Летов,
Промолвит в никуда и никому:
«Не нужен мир, когда в нём нет поэтов»
Хвала ноябрю
Ну, слава Богу осень, холод, слякоть!
Какая роскошь не спешить в поля
Читать, мечтать, блаженствовать и плакать,
И жажду жить, рифмуя, утолять.
Как сладостно ноябрьское лишенство!
Шершавый грифель, гладкий тёплый гриф.
И тихо бродит призрак совершенства,
Рождённый в муках тиранией рифм.
И полнится стихом пространства склянка,
Услышу, если чуть ещё плесну,
Как сочиняет осень-христианка
Грядущую язычницу-весну
Чтоб своей чужая стала радость
Чтоб своей чужая стала радость,
Мало презирать ловцов наград -
Гопота Для нас одна награда:
На холме нерукотворный Град.
Как попасть? Ни карт, ни навигаций.
Знает, кто с пророчеством знаком,
Невозможно до него взобраться
По туристским тропам с рюкзаком,
Ни на вертолётах в небе шарясь,
Цеппелины, крылья всё не то
Град достигнешь только возвышаясь
Над своей душевной суетой (пустотой).
Над своей! Поэтому решая
Эту часть, и главное поймёшь:
Возвышаться только возвышая
Можно. Остальное нисхожденье, ложь.
Не налево мне, не направо мне
Не налево мне, не направо мне,
Жить не дорого, и не дёшево.
Не по азбуке, не по правилам,
А простым пониманьем прошлого.
Добрым маминым наставлением
Не выбрасывать, что не сношено.
Не презрением, не забвением,
А простым пониманьем прошлого.
Не наищешься от добра добра -
Что для птиц алмазное крошево?
Суть борьбы за жизнь не в «долой-ура!»
А в простом понимании прошлого.
Не винопитием, а водосвятием
Пятна сводим с тупого и пошлого.
Очищаются не проклятием,
А простым пониманием прошлого.
Не куликовой, а Куликовскою
Льёмся песней над полем скошенным.
Не хвальбой живём залиховскою (залихватскою)
А простым пониманьем прошлого.
Суть обрядов-тризн не гульба-пиры -
Память. Зёрна, что в землю брошены.
Не одной мечтой создают миры,
Но ещё пониманьем прошлого.
Ничто в нас не завершено
Ничто в нас не завершено,
Мы лишь проект к осуществленью,
По неудобьям, по откосам
Разбросанное тут и там пшено -
Взойдём ли шелковистым просом
Иль сорняки удобрим тленьем
Увы, пока не решено
Во всём мы стали мастера
Во всём мы стали мастера.
Швецы, жнецы, профессора, монтёры
И об одном лишь в шёпот разговоры,
И то средь тех, кому пришла пора:
Как трудно ремесло добра
И дело тут, я полагаю, в том,
Что век коварен, даже больше лют,
И в новом списке мировых валют
Не значится «добро» меж златом-серебром.
А за добро ведь платится добром.
Пегас
Чем ты грезишь, крылатая лошадь,
Мне легко догадаться теперь -
У поэта и облик, и ноша
Чисто крылолошажьи, поверь.
Чтоб отведать словесного хлеба
Месим прахи земли. Так тебе,
Чтоб лететь с облаками по небу
По земле нужно сделать разбег.
Слово пахнет и кровью, и стоном,
В рай зовёт, потакая греху.
Да и ты ведь рождён Горгоной,
А не ангелом в белом пуху.
Как лошажьи труды нам знакомы!
По надлобьем терны, а не нимб.
И словесные молнии-громы