Это плохо? поинтересовалась я.
Это многих пугает.
Каганарту грозит опасность? Об этом вы приехали поговорить? я пристально посмотрела на каганетта.
Ваше Превосходительство Энорэт, если позволите Мне бы не хотелось начинать этот теплый осенний день с разговоров о политике и трудностях нашего положения. Некоторый рок сопутствует всем власть держащим, вы же знаете.
Зовите меня просто Ли, неожиданно произнесла я.
Амирош замер, не донеся до рта намазанного паштетом хлебца.
Так вас звали на Земле, да? В далеком Угоре вы жили под именем Лики Ву.
Слишком много имен я сменила за жизнь, видимо, вздохнула я.
Да, и ни одного настоящего, улыбнулся вдруг Амирош.
На самом деле на Земле меня звали Лилия, сама не зная, почему, сказала я.
Прекрасное имя!
Я не стала ему противоречить, решив перейти к более деловой теме.
Как дела у императора?
Не буду врать, сейчас непростое время. После того, как Изанат стал новой столицей, на нас навалилась куча проблем. Турмалон все еще гудит, как разгневанный улей, но некоторые уже пакуют вещи
Да, до меня, конечно, доходят все эти вести. Но ничего не поделаешь такова воля императора. Кроме того, с Турмалона давно было пора сбить спесь.
Амирош усмехнулся.
Не все так просто. Турмалонцы, конечно, привыкли считать себя избранными, но не стоит забывать, что город крупный экономический и политический центр. Назначение новой столицы уменьшит приток средств, а это огорчит как купцов, так и местных чиновников. Да и простому люду придется несладко.
Но авторитет Атамурлана непоколебим. Может, Турмалон он и унизил, зато разом завоевал симпатии провинций, а особенно изанатцев, покачала головой я.
Что верно, то верно, вздохнул каганетт. Отрадно видеть, что вы продолжаете так верно служить Их Великолепию.
Это он сделал меня каганеттой. Кому же еще мне служить?
«И кого еще презирать?», подумала я.
Он не прогадал с выбором, Амирош оценивающе взглянул на меня. Более того, если бы Атамурлан проявлял больше интереса к происходящему здесь, он бы мог вами гордиться.
Я задумалась.
Да, вероятно, вы правы. Я полностью посвятила себя укреплению этих земель. Так же, как он посвящает себя укреплению империи.
Вы во многом с ним схожи. И к этому многому относятся свободолюбие, независимость и граничащая с безумием смелость, произнес Амирош. Поэтому вас, как и его, одновременно боятся и обожают, ненавидят и преклоняются перед вами. Очень непростой путь.
Вы снова намекаете на сложность моего положения. Не ходите вокруг да около, я привыкла говорить прямо, чуть раздраженно отметила я.
Встав из-за стола, я откинула назад ворох косичек. Их было тридцать четыре, и они делали меня еще более похожей на дикарку. Но так волосы меньше мешали, требовали меньше ухода, а у меня порой не было времени даже на такие мелочи.
Скользнув взглядом по лицу каганетта, я направилась на второй этаж. Амирош молча последовал за мной, знаком велев своим слугам оставаться на месте.
Мне захотелось свежего воздуха, поэтому я расположилась в плетеном кресле на террасе с видом на реку. Мое окружение менялось так же быстро, как и настроение. Амирошу я жестом предложила занять соседнее кресло.
Итак, слушаю, распорядившись принести чай, я посмотрела каганетту прямо в глаза.
Ваше Превосходительство, это слишком серьезный и деликатный разговор, отведя взгляд, произнес Амирош.
Меня не смущает ни то, ни другое.
Кажется, у Амироша кончилось терпение.
Так и быть, буду говорить прямо. Ваше положение и впрямь под угрозой. Как вы понимаете, в начале правления Атамурлана считали самодуром, молодым самоуверенным мальчишкой. Законодательный Совет Турмалона терпел его выходки и многое прощал. Тем более что в столице император почти не появлялся. Когда приехали вы и стали править каганартом, это был не первый, но показательный знак для старой знати. Постепенно они поняли, что Атамурлан меняет облик империи, вводит свои порядки, ни с кем не считаясь, и он давно уже не мальчишка, а зрелый и умный правитель.
Каганетт пристально посмотрел на меня. Я молчала, глядя на несущийся речной поток.
Когда же Атамурлан перенес столицу, продолжил Амирош, это стало последней каплей. Представители древних аристократических родов, заседающие в Совете, осознали, что их практически лишили власти, и теперь они ни на что не влияют. Чаша весов резко накренилась, и не в их сторону.