Но не мешает и к ней зайти. Она меня приглашала.
И тут же раздался стук в стенку.
Слышал? человек, будто явившийся из античных времён поддакнул кивком головы, уже зовёт.
Она же тебя одного приглашала.
Не бойся. Одного, двоих, многих. Она большая.
Но тебе разве неинтересно знать, что я понял про нищих? спросил гость у хозяина.
Вот ей ты и расскажешь. Она смекалистая. Знаешь, Даля-то сразу расколола под орех.
Даля? Которого?
Не знаешь?
Не знаю. О ком из них ты говоришь? И кого понадобилось раскалывать под орехи. Они давно известны. Без разоблачения.
Хорошо. Хорошо. Там Даля ты и узнаешь.
В качестве призрака? Он у неё гостит? Или он её приятель?
Увидишь.
В стену снова постучали.
Глава 12. Застолье
Оба приятеля вышли в коридорчик. Дверь в соседнюю комнату оказалась отворённой, благодаря чему дополнительных стуков не понадобилось. При входе внутрь Дорифор обнаружил, что новое для него помещение значительно крупнее того, в котором коротает он свободное от чего-то время, и сделал соответствующую мимическую сценку. Мелко, утвердительным знаком, покачал головой, округлив глаза, и образовал гармошку на лбу, заузив при этом рот до предела. Луговинов просто потупил взор и быстро моргал.
Это явился к нам, а стало быть, и к вам, Луговинов, Антон Вельяминович, почти лауреат премии мирового класса, наивысочайшей пробы, первой из первых, если уместно в подобном случае применить единицы измерения ценностей. Прошу не выгонять сразу, отрекомендовал его сосед после молчаливой оценки помещения.
Фотиния улыбнулась долгой улыбкой. У крупных и рослых людей такая улыбка получается сама собой. Сильна инерция.
Хорошо, хорошо, согласилась она почти скороговоркой, не стану никого выгонять сразу. И вообще не буду выгонять никого. Каждый уйдёт, когда пожелает.
Ах, вот о каком Дале ты говорил. О художнике. Этот Даль, что ли? вопросил Луговинов, завидев острым взглядом лежащий одноимённый альбом на полочке серванта, я вообще-то в живописи ничего не понимаю, вы меня простите, у меня только точные науки в голове, круглые сутки шалят.
Зато можешь проверить алгеброй гармонию, молвил Дорик, похохатывая и одновременно поддаваясь приглашению Фотинии сесть в раскладное кресло. Она медленным и долгим жестом руки предлагала ему лучшее место. И он сел, слегка подпрыгивая на нём.
Осторожнее. И не пугайтесь. Кресло старое, в любой момент способно само разложиться.
Луговинов хмыкнул, по-видимому, оценил оба комментария, взял альбом в руки, повертел и положил обратно, не раскрыв. И не поинтересовался о возможном или предполагаемом родстве художника Даля с кем-нибудь из других известных ему Далей. Затем сел на ближайший из двух стульев, приставленных к серванту, и опустил голову.
Давайте-ка, придвинем стол, чтобы кресло оказалось при нём, предложила Фотиния, глядя на макушку Антона Вельяминовича, и эти оба стула приладим.
Угу, Антон Вельяминович тут же встал, обхватил стол с обоих торцов и воздвиг там, где велела хозяйка. Дорофей оказался посередине длинной стороны стола. Затем представитель и, по совместительству, соделователь точных наук решительно приладил оба стула по обоим торцам стола.
Гоже? спросил он у хозяйки, не предполагая сомнения.
Гоже, ответила она, теперь сидите, остальное уж я сама.
Луговинов уселся в торце стола, обратив спину в сторону двери.
Странно, сказала хозяйка, взглянув на Луговинова с заметным пристрастием.
Странно чего? Странно, что я сюда явился? Могу уйти. Но не могу. Мне надо ещё поговорить. Я с тем и пришёл, поговорить пришёл. Уж больно важно для меня сей же час поговорить и понять.
Нет, Фотиния глядела на Луговинова и на дверь, редко кто из мужчин садится спиной к двери, оно и странно.
Да? Никогда не обращал внимания на расположение двери. И что? Мужчина, сидящий туда спиной, уже не мужчина? Вы намекаете на мою неполноценность? Или многие другие приметы для определения странности вы обнаружили в моей бедняцкой, если не сказать, нищенской персоне, о которых никто и не догадывается?