Не хорошо, Кирилл. меня сто лет не называли полным именем, только производными, на манер деревенского фольклора. Не хорошо как заклинённый талдычил один из них. По-видимому, вожак, раз остальные соплеменники молчали, понурив головы.
Человечность, честность и справедливость не купишь ни за какие деньги. А продать так это уже совсем другой разговор, да, парень? довольно унизительная характеристика для такого самовлюблённого персонажа, вроде меня.
Я было хотел что-то возразить, но затея успеха не возымела. Поэтому, как истукан, просто косил тупой взгляд в сторону, пытаясь отвлечься. Это настоящая банда, а тот, который глаголил её предводитель. Куда он поведёт свою ватагу? Неизвестно.
Вдруг взмах руки говорящего стал подобен удару электрическим током, и вся орава, как коршуны, налетела на меня. Вокруг не было ни души, только одинокий фонарь на домовом фасаде и темнота. Поздно уже. Все нормальные люди спят. А ненормальные в данную секунду устраивают мне чрезвычайно гостеприимный приём. Уроды, конечно. Хотя нет. По сравнению с ними «урод» не самое страшное, что извергала из себя эволюция. Ущербность человеческая демонстрировать силу тому, кто заведомо слабее.
Мораль сей басни такова толпой ебут и даже льва. Думал, что лоб зелёнкой намажут. Не хотел умирать, но по какой-то причине мне казалось, что именно сейчас всё закончится. Не был готов отдавать швартовы на чужбине, но вмешалась такая вот случайность, которой всегда плевать на расчёты. И как они меня нашли только?
Однажды я уже был близок к смерти. В одиннадцатом классе грипп подхватил. Когда температура перевалила за сорок один испугался. Подумал: «Всё строчите некрологи». Я полумёртвый пополз к компу удалять переписки и чистить историю браузера.
О чём я думал у того подъезда? О том, что коробка вина в рюкзаке сейчас лопнет, и красное полусладкое окропит землю вперемешку с кровью. Ещё думал о дате, которая будет стоять на моей могиле. Я не успел взглянуть на часы перед тем, как меня повалили. Какое уже? Тридцать первое или первое? Размышлял также, что смерть бабка справедливая. Всех берёт. И плохих, и хороших. Никто ещё не откупился.
А я какой? Плохой? Хороший?».
***
«Ночная фантасмагория закончилась, не успев толком разогнаться. Для меня это произошло быстрее, чем ты прослушал это предложение. Волна схлынула, не оставив после себя ничего.
У тебя три дня, Черников. напоследок резюмировал кто-то из отморозков.
«Живой» подумал я и попытался встать. Тело гудело и ныло, однако, функционировало. Кости целы, голова работает. Колотили знатно, но добивать не стали. Наушники порвали, но «Монастырская» выдержала. Вот, что значит элитное пойло.
Завалившись в лифт, я пристально изучал своё окровавленное рыльце и изорванную кофту в зеркале. А я ведь её так любил! «Нервами не сдаём, уныние нам чуждо» успокаивал сам себя. Как говорят десантники? «С нами Бог и два парашюта». Нет, меня и раньше лупили. И лупили похлеще. Но в этот раз было какое-то особенное послевкусие. «Осталось три дня и всё закончится».
Отбросив суицидальные мысли, я чокнулся коробкой вина со своим отражением и отхлебнул. Не хрустальный фужер с двадцатилетним киндзмараули, но тоже вполне недурственно.
Моя комната была наполнена прозрачной дымкой и приторным запахом яблочного табака. В углу, в потёмках, примостившись к стене сидела завёрнутая в одеяло девушка, имя которой я не мог вспомнить с такого пдреналина. Окатив меня равнодушным, но в тоже время увлечённым взглядом способность, которая подвластна только прекрасной половине человечества она продолжила раскуривать кальян.
Не проронив ни слова, я со звоном плюхнулся на кровать. Надя не придала моему внешнему виду никакого значения и продолжала тянуть дым из трубки под характерное бульканье воды в колбе.
А за окном Петербург, отдающий нуарным флёром самый претенциозный, фантастический по дерзости и финансовым затратам замысел своего времени, да и в целом, в отечественной истории.
Такой ветер шнырял, что каждая щель свистела. Казалось, что все стеклопакеты к черту вышибет. Будто у дома простиралась не широченная улица с трамвайными путями, а американские горки. То громко, то затухает. То вверх, то вниз.
Это были не исторические районы, превратившиеся в туристические анклавы, пестреющие завораживающими зелёными оттенками. Не помпезный, с широким размахом кисти исторический памятник эпохи, а обыкновенная спальная обитель, напоминающая русскую глубинку. Те же полиэтиленовые пакеты, летающие выше крыш, те же неоновые вывески магазинов, аптек и закусочных, нарочито плавающие в мокром асфальте и отбрасывающие блики от припаркованных машин. Одинаковые многоэтажки с разноцветными окнами. У «БК» трётся маргинальная толпа подростков. Там всю ночь наливают пиво, поэтому обыкновенная забегаловка превращается в оазис посреди ночных бетонной пустыни.