Чирьи? переспросил Лоу. Ясное дело, у матросов чирьи. Солонина с горохом девять месяцев подряд и вы хотите, чтоб чирьев не было? Чирьи нарывы фурункулы все язвы египетские.
И на лице?
И на лице тоже. Где еще они бывают, скоро узнаете сами.
Ими занимается ваш помощник? настаивал Хорнблауэр.
Конечно.
Что это за человек?
Магридж?
Это его фамилия?
Хороший лекарский помощник. Попросите его приготовить вам слабительное, и сами убедитесь. Именно это я бы вам и прописал, а то вы что-то сильно не в духе, молодой человек.
Мистер Лоу прикончил стакан рома и забарабанил по столу, требуя вестового. Хорнблауэр понял, что ему еще повезло застать Лоу относительно трезвым, а то бы и такого разговора не получилось. Он повернулся и отправился на бизань-марс, чтобы в тишине обдумать свои проблемы. Это было его новое место по боевому расписанию; когда люди не на постах, здесь можно было ненадолго обрести благословенное одиночество, которое так трудно найти на корабле. Завернувшись в бушлат, Хорнблауэр сел на доски бизань-марса; над его головой крюйс-стеньга описывала в сером небе беспорядочные круги, рядом стень-ванты пели под порывистым ветром свою протяжную песнь, внизу текла корабельная жизнь. «Неустанный», кренясь с боку на бок, шел на север под зарифленными парусами. В восемь склянок он повернет на юг, неся свой бесперебойный дозор. До того времени Хорнблауэр свободен: он может поразмышлять о чирьях на лице Стайлса и о скрытых усмешках прочих матросов дивизиона.
На деревянном ограждении марса появились две руки, за ними голова. Хорнблауэр с раздражением посмотрел на человека, нарушившего ход его мыслей. То был Финч, матрос из его дивизиона, щуплый мужичок с редкими волосами, водянистыми голубыми глазами и идиотской улыбкой. Именно такая улыбка осветила его лицо, когда после первого разочарования Финч не ожидал, что марс окажется занят, он узнал Хорнблауэра.
Простите, сэр, сказал матрос. Не знал, что вы здесь.
Он висел в неудобной позе, спиной вниз, не решаясь перелезть с путенс-вантов и рискуя упасть при очередном крене корабля.
Залезайте, если хотите, сказал Хорнблауэр, проклиная свое мягкосердечие.
Строгий офицер велел бы Финчу убираться, откуда пришел, и не мозолить глаза.
Спасибо, сэр. Большое спасибо, сказал Финч, перекидывая ногу через ограждение.
Он подождал, пока корабль накренится, и перевалился на марс. Здесь Финч присел, чтоб из-под крюйселя взглянуть на грота-марс, потом обернулся к Хорнблауэру и обезоруживающе улыбнулся, словно пойманный на шалости ребенок. Хорнблауэр знал, что Финч немного не в себе (поголовная вербовка выгребла во флот всех кого попало, в том числе и слабоумных), хотя моряком он был опытным, мог убирать паруса, брать рифы и стоять у штурвала. Улыбка его выдавала.
Здесь лучше, чем внизу, сэр, извиняющимся тоном сказал Финч.
Вы правы, ответил Хорнблауэр с полным безразличием, желая отбить охоту продолжать разговор.
Он отвернулся, чтобы не обращать на Финча внимания, устроился поудобнее и попытался под мерное качание марса впасть в то полусонное состояние, в котором может неожиданно созреть решение. Но это было непросто. Финч метался, как белка в колесе, глядя то с одного, то с другого места и постоянно прерывая ход мыслей Хорнблауэра, тратя зазря его бесценные полчаса свободы.
Какого дьявола, Финч?! рявкнул наконец Хорнблауэр, окончательно потеряв терпение.
Дьявол, сэр? переспросил Финч. Нет, не дьявол, дьявол не тут, сэр, прошу прощения.
Он вновь таинственно улыбнулся, словно нашкодивший ребенок. Какие тайны скрыты в глубине этих странных голубых глаз? Финч опять заглянул под крюйсель: сейчас он был похож на младенца, играющего в «ку-ку».
Вот он! сказал Финч. Я его видел. Бог опять на грота-марсе, сэр.
Бог?
Да, да, сэр. Иногда Он на грота-марсе. Чаще всего там. Я Его сейчас видел, борода у Него развевается по ветру. Его только отсюда и видно, сэр.
Что можно сказать человеку, у которого такие галлюцинации? Хорнблауэр тщетно ломал голову над ответом. Финч, казалось, забыл о присутствии мичмана и снова играл в «ку-ку» у края крюйселя.
Вот Он! сказал Финч себе. Вот Он снова! Бог на грота-марсе, а дьявол в канатном ящике.
«Весьма подходяще», цинично подумал Хорнблауэр, но вслух ничего не сказал. Он и не думал высмеивать фантазии Финча.