Хозяин этого безобразия подтянутый светловолосый тридцатилетний мужчина с льдистыми, вспыхивающими синевой глазами, по-хозяйски открыл дверь из кухни.
Разрешите представиться, Петр Петрович Вильямс. Ваши соседи любезно сдали мне комнату до первого июня сего года.
Яна. Живу здесь. Будем соседями. Это Ваши вещи?
Так точно. Я увезу их в фотостудию к другу сегодня вечером. Яна у Вас есть доступ в Интернет?
У меня и компьютера-то нет.
Ясно. Тогда не позволите ли воспользоваться Вашим телефонным аппаратом часа на четыре.
Это каждый день часа на четыре? Простите, как вас называть?
Петр или Петр Петрович. Нет, что Вы. Я уже пригласил мастера, завтра сделают расширенный доступ в Интернет к провайдеру, и получу некоторую независимость от телефонной линии.
Конечно, пользуйтесь. Телефон есть в коридоре, на кухне. Кстати, на кухне Ваш стол и холодильник. Там Вам будет, наверное, удобней. Мы здесь соседствовали с Каролиной Вацловной. Ее сын Юрий Карлович забрал к себе.
А Вы чем занимаетесь?
Убираю в государственном учреждении здесь на Новом Арбате двадцатый этаж.
Как это удачно.
Удачно, что я уборщица?
Нет, что двадцатый этаж. Видите ли, я в некотором роде фотограф. Было бы прекрасно, если бы Вы помогли мне снять панораму Старого и Нового Арбата с точки двадцатого этажа.
Я не знаю. Все это как-то сразу.
Чтож, Москва бьет с носка.
А Питер бока вытер.
Знаете у меня такое ощущение, Яна, что мы с Вами знакомы. Вы случайно Сергея Ермилова не знали.
Случайно он был моим мужем два года назад.
Мир тесен.
Да, Петр Петрович, он так тесен, что не протолкнешься.
Странно, Яна, но в Интернете есть информация, что Вы умерли.
Как это мило. И что пишут?
Да, так ничего.
Никаких подробностей? Жаль.
Пишут самоубийство.
-Что ж, передайте в Интернет всем от покойницы привет. А теперь Петр Петрович, я могу быть свободна?
Яна, Вы свободны!
4.
Он меня бесил, Петр Петрович Вильямс. Он мне напомнил то, о чем я хотела бы забыть.
Меня не удивило, что меня «убили» в Интернете.
Я умерла тогда, два года назад в Питере, когда
потеряла голос, а вместе с ним и мужа, который меня бросил.
И теперь, я лежала на диване, отчаянье вошло в меня и меня совсем не осталось.
Полтора года назад, когда я приехала из Питера мне было так же плохо, как сейчас нет, мне было еще хуже.
Отчим хлопотал вокруг меня, устроил в клинику. Фониаторы, борьба за утраченный голос, больничные палаты.
И молчание, молчание и молчание. Я не о чем не думала. Сначала я ждала, что Сережа приедет и считала часы до его приезда, потом дни, потом недели, а потом ожидание растворилось в молчании. Сначала молчание было белого матового света, как снег, который летел в окна, а потом этот белый цвет становился все темнее и темнее пока, не стал сизо-черной дырою-полыньею. По краям этой полыньи были те, кому было еще хуже чем мне из отделения травмотологии. Им я помогала, все так же молча.
А потом ко мне в больницу пришла моя учительница и принесла котенка. Он был маленьким и весь помещался в ладони, как маленький боб. Там на ладони он потягивался, оглядывался и умывался.
Каждый день Анна Сергеевна приходила ко мне в палату и приносила с собой котенка. И я начала поправляться. А когда я вышла из клиники, Боб, ставший взрослее на месяц, поселился в комнате у меня в коммуналке в Серебряном переулке.
И сейчас, когда отчаянье накрыло меня с головой я почувствовала, что мне в бок тыркнулся Боб, устроился поудобней и замурлыкал и мне стало легче. Когда тебе плохо говорила Томаси, пиши хокку.
Хокку, как молитва лучшее средство от отчаянья.
5-7-5 это слоги в трех строчках, считай их, как вдохи и выдохи. Ты встанешь лицом к лицу с Природой и повернешь к ней свое сердце. Может быть Тебе будет больно, но дыхание твоей души выровняется, и ты снова обретешь связь с миром и внутренний покой.
Чашка разбилась.
Не Склеивай
Воды не налить.
5.
Я бесил Яну. Но это было лучше ее равнодушия.
Я знал ее равнодушие наощупь, каждый квадратный сантиметр стены, которая нас разделяла.
Кто был для нее я? Фотограф тусовки. Она писала тексты и пела, Ермилов сочинял музыку и делал аранжировки, а я фотографировал.
Два года, с тех пор как мне сказали, что она умерла в Москве, я пытался ее забыть.