Первые два дня она все время куталась в одеяла и практически не вставала. На третий день мне удалось уговорить ее принять душ. Ох, каким же она была чумазоидом. Такого бардака я никогда не видела: окурки на столе и на полу, на кровати и под ней, кругом пепел. Целыми днями я драила камеру и заботилась о ней, как только могла. Спустя шесть дней появились первые признаки жизни. Катя пришла в себя и начала есть, причем не прекращая. Хлебцы с маслом были единственным, что можно было получить в неограниченном количестве во время подачи пищи Я перешла к следующим действиям в борьбе с ее зависимостью. Трудотерапия! Я не ошиблась. Мы вместе убирались, ходили каждый день на получасовыее прогулки, смотрели телевизор, много болтали о жизни в России и Европе, слушали музыку. Катя начала поправляться, кожа порозовела, глаза начали блестеть. Я была рада видеть такие перемены.
Она была арестована за неуплату штрафа, ей дали две недели тюрьмы. 30 декабря Катю выпустили на свободу. Я снова осталась одна.
Но нет. Наверное, не так. Не одна, а с багажом новых знаний. Каждая из тех, кто задерживалась более чем на день, чему-то меня научила. И, учитывая, что мое дело движется с минусовой скоростью, вполне вероятно, что эти навыки и знания мне понадобятся Я думаю. Анализирую. Рационализирую. У меня много времени, чтобы подумать обо всем на свете. Чаще всего люди мучаются от навязчивых мыслей перед сном, порой даже физически машут руками, чтобы их отогнать. А здесь они со мной весь день. И маха руки они не боятся. Я хочу узнать, в чем же дело, почему я оказалась здесь. Я хочу дышать свежим воздухом на свободе. Я хочу увидеть маму, в конце концов! Я пытаюсь оставаться в тонусе, но боюсь, что у меня опустятся руки.
Я постоянно вспоминаю этот день, 15 декабря, когда меня забрали из аэропорта. Каждое событие, даже самое незначительное. Я решила вывезти маму в короткий отпуск на четыре дня в Барселону, так как чуть более месяца назад скоропостижно ушел из жизни прекрасный человек, любимый муж, брат, отец и по совместительству мой отчим. Это был удар для нашей семьи. Семья с трудом справлялась с этой трагедией, а параллельно с оформлением ипотеки. Мы были измотаны, и нужно было срочно отвлечь маму, потому что она все больше погружалась в горе, одиночество, страхи и прочие переживания, на которые больше не было сил смотреть. Когда я видела такую боль, страдания, печаль у самого родного человека в мире, я понимала, что нужно как-то ей помочь. И вот чем все обернулось. Я беспокоюсь о ее здоровье. Она ведь осталась одна. Совсем одна. Как и я.
Рождество мы провели с Катей, а Новый год я встречала уже одна. Меня перевели в одиночную камеру, что в целом достаточно терпимо. Мне удалось раздобыть несколько книг. В камере есть отдельные душ и унитаз, а также телевизор и даже кофе-машина. Кофе я не пью, да и нет его у меня. А вот для подогрева воды, так как тут холодрыга порой страшная, она мне вполне подошла. Раз в день можно выходить в небольшой дворик с промерзшим асфальтом и бетонными стенами на прогулку на целый час. Так как это декабрь, а одежда в тюрьме худая, я ходила всего пару раз на 30 минут. Но это разнообразие меня радует. Остальное же время я сижу в гордом одиночестве за чтением моих книг-спасателей. Если бы не они, думаю, легко можно сойти с ума, находясь в трехметровой коробке 24 часа в сутки. Новый год я встретила в одиночестве, стараясь не думать обо всем известной примете как Новый год встретишь, так его и проведешь Так как мужская тюрьма Вантаа находилась практически в черте города, я слышала задорные крики детей, взрывающиеся фейерверки дразнящие вспышки. И я испытала смешанные чувства. Вроде бы я слышу отголоски всеобщего праздника, они чуть ли не касаются меня, но сама я нахожусь вне его границ. Радость, обильно сдобренная горечью.
Я узнала, что мои условия содержания могли бы быть в разы лучше. Но при одном условии. Если бы я совершила преступление на территории Финляндии. Если бы я стянула конфетку в магазине аэропорта. Или бы дала пинка пограничнику. Тогда я бы могла претендовать на социальную защиту как заключенная. А так как я содержалась там в качестве в качестве кого, интересно? Резидентки? Путешественницы в честь названия моей камеры? Пленницы? Начали рождаться мысли о написании книги. Как я назову свое произведение? «Русская пленница»? По аналогии с советским фильмом «Кавказская пленница»? Нет, моя история далека от комедии. А может, «Чужая среди своих и своя среди чужих»? Учитывая то, как добры ко мне были все мои предыдущие сокамерницы В любом случае, мне практически ничего не полагалось. Смешные, конечно, рассуждения. Но и они мелькают в голове.