Каждое утро отец уходил на завод весь город работал на оборону.
На оборону работала и Зина, любимая мамина племянница, дочь ещё одной тётки Максима, жившей на улице Разъезжей.
В начале войны Зину с группой учащихся техникума отправили на рытьё окопов в район Шимска и Сольцов, с тех пор они не виделись. Однажды вечером она пришла к ним на Литейный исхудавшая, в грязной порванной одежде и рассказала, как ей чудом удалось вырваться из прифронтовой зоны на Лужском рубеже.
В начале августа их группу подняли по тревоге, велели быстро собираться и уходить в сторону Ленинграда. Сообщили, что железная дорога отрезана и ближайшая станция, где ещё можно сесть на поезд, в семидесяти километрах.
«Вот и сюда добралась война, со страхом и горечью подумала Зина. А белые ночи, знай себе, продолжают, как ни в чём не бывало, раскрашивать акварелью пейзажи этой южной тайги Лужского района».
Взбудораженные студенты двинулись толпой, выскочили на шоссе, да и топали по дороге, оборванные и голодные, еда у них закончилась два дня назад. Бывшие учащиеся изнурённые, безразличные прошли километров пять-шесть и наткнулись на трупы: немцы только что разбомбили колонну таких же ребят и девчат оторванные руки, ноги, изуродованные тела
Испуганные парни и девушки скрылись в лесу, до станции добрели ночью без сумок, без запасной обуви и тёплых вещей: все побросали, чтоб легче было идти.
Эшелонов подогнали на станцию много, но составы оказались до предела забитыми: кто-то висел на выступах вагонов, многие сидели на крышах.
После счастливого возвращения с Лужского рубежа Зина работала на торфяном заводе, а по вечерам проходила в МПВО Местной противовоздушной обороне курс подготовки бойца миномётного батальона.
Максим расспрашивал:
Если ты боец, говори, что будешь делать в случае тревоги?
Что надо, то и буду. Тебе рано знать, мал ещё! отвечала сестра.
Иногда всё же рассказывала, чему её учили, объясняла, например, как заряжать миномёт:
Когда мина со ствола опускается, надо особо остерегаться шумового взрыва.
Максим восхищался сестрой не только красивой, но и очень умной: сколько же она всего знает!
Но как же так, где же наши бравые танкисты и артиллеристы?
Немецкие войска подошли к ближним пригородам. Выяснилось, что их самолётам кто-то подавал знаки: запускал зелёные ракеты в направлении складов с продовольствием и военных заводов. Власти призывали к бдительности, предупреждали по радио и через жилконторы, что в городе полно агентов, ещё до войны завербованных противником.
На перекрёстках плакаты: «За распространение провокационных панических слухов, за разбой и мародёрство расстрел на месте!»
Максим заметил, что в городе появилось много патрулей обычно сержант и двое рядовых. Выражение лиц патрульных не позволяло усомниться в серьёзности их намерений, могли любого остановить:
Открой сумочку!
Горожанка открывала сумочку.
Что тут? Документы, хлебная карточка, паспорт Пропуск, разрешающий ходить по городу. Хорошо, закрывай. Это что?
Два пирожка.
Откуда несёшь? Где покупала, где брала, где работаешь?
Патрулям вменялось досконально проверять прохожих, чтобы сурово пресекать воровство и хищения. В тёмное время суток на улицах нельзя было появляться без разрешительных документов.
Жизнь города стремительно менялась. Осенью родителям Максима стало понятно, что оставаться в Ленинграде смертельно опасно.
Первая волна эвакуации прошла в августе-сентябре, пока Ладога не замёрзла.
В конце сентября бабушка с двумя дочерьми, тётками Максима, уже добралась до Свердловска. Туда же постепенно вывозили и завод отца он сокрушался, что пропустил удачный момент: ещё в августе можно было отправить семью на Большую Землю.
Пошёл к руководству и получил эвакуационный билет для беременной жены с сыном им выделили транспорт, чтобы покинуть блокадный Ленинград. Отцу же следовало оставаться в городе до полного вывоза оборудования завода.
А братик Сашка не мог и не хотел ждать. Маме до родов около двенадцати недель. Семья собралась на совет: отправляться ли Максиму с матерью в дорогу прямо сейчас?
Отец рассказал об ужасной трагедии, случившейся на Ладоге 16 сентября: баржа с полутора тысячами курсантов военных училищ затонула во время шторма. Большинство курсантов погибло в студёной ладожской воде, удалось спасти только около двухсот человек.