И, смежив веки, он продекламировал вполголоса:
И, не желая знать, за что и кем изранен,
Глаза свои закрыл безмолвен, бездыханен[6].
Преподавание арифметики и литературы не единственное, что увлекало его в жизни. Базиль Дрюжон в свое время был коммунаром, с первых дней приветствовал становление Третьей французской республики. В 1870 году, бросив все, он отправился в Париж и сражался бок о бок с Луизой Мишель[7] и ее сторонниками. Из этого приключения, стоившего ему учительской должности, он вынес массу трагических воспоминаний и постоянную боль в плече после тяжелого ранения. На момент приезда в долину О-Клер и знакомства с Коленом Руа, бумажных дел мастером и владельцем Пастушьей мельницы, мсье Дрюжону было уже за пятьдесят, и он искал спокойное место, где можно было бы поселиться. Отец Клер очень дешево сдал ему домик на отшибе, где он с тех пор и жил. Река и окрестности давали ему все необходимое. Базиль ловил форель и лягушек, выращивал картофель и брюкву. На деньги, полученные от продажи овощей, покупал себе табак и хлеб. Еще писал за неграмотных соседей письма в глубинке очень востребованная услуга.
Мсье Дрюжон как раз размышлял, что посадит весной, когда в ставню постучали.
Базиль, это я, Клер! Пожалуйста, открой!
Вот так новость! буркнул он себе под нос. На мельнице случилась беда, иначе девочка не пришла бы так поздно!
Он знал Клер с пятилетнего возраста, и хоть прошло больше десяти лет, все еще считал ее ребенком и придумывал для нее массу ласкательных прозвищ.
Клер, тяжело дыша, вбежала в дом. Базиль закрыл за нею дверь на засов.
Уж не сам ли дьявол за тобой гнался, моя крошка? Кто-то заболел? Бертий? Мадам Руа?
Нет. Вот, посмотри! пробормотала девушка, показывая ему волчонка. Базиль, ты не поверишь! Руку даю на отсечение: этот малыш дитя любви нашего Моиза и волчицы! Видишь, у него на лбу белое пятно и на животе тоже. Только Моиза больше нет
Угомонись, девочка, и все мне расскажи. Выводы сделаем после. Ты вся дрожишь!
Меньшего от своего друга Клер и не ждала. Он не станет кричать, взывать к Господу и всем святым на небесах. Базиль руководствуется логикой.
Сейчас налью тебе чего-нибудь согреться, продолжал хозяин дома.
Девушка наблюдала за ним с чувством облегчения. Прихрамывая, Базиль подошел к серванту, взял два стакана и бутылку.
Так что стряслось? спросил он.
Клер, у которой щеки разрумянились от алкоголя, стала рассказывать. Базиль не перебивал, только кивал и потирал подбородок.
Дурак набитый этот твой Фредерик! все-таки не сдержался он, когда девушка, всхлипывая, заговорила о смерти собаки. Мое мнение он действительно решил, что Моиз взбесился. Это страшная болезнь, девочка. Тот, кого покусал бешеный зверь, сам становится хуже зверя. Кричит, изо рта идет пена Я слышал историю про мужчину и ребенка, на которых напал волк. Малыш умер, а несчастный парень заболел, и соседи решили, что он внезапно спятил. Заперли его в собственном доме, заколотили досками окна. И в конце концов, чтобы он не мучился, задушили между двумя матрасами. Великий Пастер создал вакцину против бешенства. Но нужно успеть вовремя сделать укол.
Уверяю тебя, у Моиза не было бешенства! заупрямилась Клер, взволнованная словами друга. Я ненавижу младшего Жиро, я так ему и сказала! Раньше я думала, что он джентльмен, а оказалось грубая скотина!
Базиль даже удивился такой горячности.
Джентльмены любят убивать. Твой Фредерик не пропускает ни одной псовой охоты, устраиваемой его отцом. Рассказывают, что в лесу Монтиньяк он одним ударом ножа убил оленя-семилетку.
Клер опустила глаза. Она не раз имела возможность любоваться Фредериком в красной куртке и белых штанах, с новеньким охотничьим рогом за плечом.
Признайся, этим летом он тебе даже очень нравился, продолжал Базиль. Ты мне уши прожужжала, расписывая Жиро-младшего, и какой он ловкий наездник. И после бала в мэрии, 14 июля прошлого года, расстроилась, что он не пригласил тебя на танец.
Ну и пусть! Теперь я его ненавижу! Он убил моего Моиза. Убил ни за что!
Девушке снова хотелось плакать. Еще бы ей не помнить тот бал! Она была в новом платье с кружевной манишкой, которое, просиживая ночи без сна, ей сшила бабушка. И с восхищением взирала на Фредерика, приглашавшего на танец местных девушек но не ее. Он часто смотрел в ее сторону, но так и не подошел. Клер осталась бы подольше, но кузина попросилась домой. Бертий было грустно смотреть на кружащиеся в танце пары, и дома она еще полночи плакала. Клер, преисполненная искреннего сочувствия, не могла ее успокоить.