Оно рифмуется с истерикой и, что совсем уже неожиданно, с пренебрежительно-уменьшительным потерийка. Маяковский так играет звуками, так нагнетает внутренние рифмы - в каждой строке они есть,- что музыкальный образ, созданный Пушкиным и Лермонтовым, не может не распасться: ведь этот образ был совершенно условным.
Впрочем, и распавшись он продолжает жить в нашей памяти как фон, на котором комическое осмысление слова Терек Маяковским звучит особенно выразительно и особенно смешно: величавый Терек, оказывается, можно на слух воспринять как терик - слово с уменьшительным суффиксом (вроде двор дворик, ковер - коврик).
Звуковые метафоры
Маяковский любил сближать далекие по смыслу, но неожиданно похожие по звучанию слова и таким сближением заново осмыслять звуковую материю поэтических слов. Такое осмысление нужно поэту для каждого данного случая впрочем, иногда оно может приобрести более общее значение и остаться в числе признаков, вообще характеризующих слово. В поэме "Владимир Ильич Ленин" есть такое сочетание: "задолицая полиция". В 1925 году Маяковский написал поэму с любопытным названием "Летающий пролетарий", связав звуковую форму слова пролетарий с глаголом летать или даже пролетать; это сближение - не только в заголовке, но и во многих строках поэмы:
Недаром
пролетали
очищен небий свод.
Крестьянин!
Пролетарий!
Снижайте самолет.
Но для Маяковского очень важно, чтобы такие сближения слов были содержательны. Он отрицал в этом смысле практику символистов, когда, по словам Маяковского, "материал бессознательно ощупывался от случая к случаю" и когда "аллитерационная случайность похожих слов выдавалась за внутреннюю спайку, за неразъединимое родство". Зато Маяковского восхищали опыты Велимира Хлебникова - поэта, которого он считал своим учителем и называл Колумбом "новых поэтических материков, ныне заселенных и возделываемых нами". Он приводил строки Хлебникова:
Леса лысы.
Леса обезлосили. Леса обезлисили...
и восклицал: "...не разорвешь - железная цепь". Этой цепи Маяковский противопоставлял звукопись Бальмонта:
Чуждый чарам черный челн...
и писал об этой строке, что здесь все "само расползается".*
______________
* В.Маяковский. Поли. собр. соч. в 12 т., т. 12. М.,
Гослитиздат, 1959, с. 24.
Слова пар и парус друг другу чужды, но Леонид Мартынов неожиданно открывает их родственность в стихотворении о том, что дизельный двигатель сменил и парусные суда, и пароходы:
Нет,
Мы не так препятствия тараним.
Заменены на наших кораблях
И пар
И парус
Внутренним сгораньем,
Чтоб кровь земли
Пылала в дизелях.
("Вот корабли прошли под парусами...", 1952)
Звуковая похожесть подчеркнула выявленное поэтом смысловое родство слов; она может, напротив, подчеркивать противопоставление понятий:
Из смиренья не пишутся стихотворенья,
И нельзя их писать ни на чье усмотренье.
Говорят, что их можно писать из презренья.
Нет!
Диктует их только прозренье.
(1948)
Критики писали о случайной словесной вязи в некоторых стихах Л.Мартынова. Ложное заключение! Мартынов сближает слова, где звучание сходно, и благодаря этой внешней похожести выступает с еще большей отчетливостью их внутренняя противоположность: стихотворенье, то есть поэзия, в известном смысле противоположно и смиренью, и, с другой стороны, чьему-то усмотренью, то есть команде. А презренье к своим врагам, к враждебной поэзии или далекому от нее начальствующему обывателю противоположно мудрому прозренью будущего.
Для современной поэзии эти сближения слов-образов очень важны, ими пользуются разные, далекие друг от друга поэты. Путь к таким сближениям показал В.Хлебников, который считал "лес", "лось", "лис" и "лыс" "склонениями корня слова" ("Леса обезлосили. Леса обезлисили").