***
«Лук, ужаренный до полуготовности это достаточно мягкий лук, он легко разрезается ложкой. Но такой лук обязательно доварить, дотушить доготовить. У такого лука, попавшегося в еде, будет тот самый незабываемый вкус, который мы очень не любим ещё с детского сада. Поэтому лучше лук пережарить, чем оставить полусырым. Лук, обжаренный до готовности очень мягкий, податливый, его можно ложкой расплющить в кашицу без особых усилий».
***
Проходя по аллее парка, Галя услышала глухие рыдания. Под одной из лип, на траве, ногами к дорожке лежала Рута, уткнувшись в локоть лицом. Плечи вздрагивали, рыданья лились, правая рука чесала ногу в том месте, где её щекотала травинка. Галя легла рядом, обняла её за плечи, спросила: «Ты чего это, Рут?»
8) Третья глава от предыдущей. Адреналин.
Как и многие, Галя в юности писала стихи. Стихи были плохи и похожи на жеванье сопель. Она это понимала, что случалось гораздо реже среди бездарных поэтов. Понимала, но сделать с этим ничего не могла. Приходилось прятать стихи, читать втихаря, и страдать, и завидовать тем, кто обладает лёгкостью слога, свободой выплеснуть чувства, как есть, а не через множество фильтров. А тех, кто писал дурные стихи и считал их хорошими презирала.
***
Сирена плакала часто. И если бы за свои обиды. Она плакала от того, что гибнут в море киты. От того, что расстреляли евреев. От того, что где-то в Той-тьме шестидесятилетний мужчина убил свою мать, не выдержав жестоких издевательств. Её уводили от телевизора, скрывали все новости, но она находила повод. Когда кто-то ругался, она страдала. Кто-то ранил палец бледнела она. Выливались не туда помои это было для неё тяжёлой утратой. У неё за всё за всё болела душа. Про неё сочинили стишок:
Не люблю, когда кого-то рядом бьют,
Если кто-то плачет, не люблю,
Потому что боль чужую, как свою
Очень сильно, очень близко чувствую.
***
Галя на них сердилась: «Ну прям как дети», Гриша ей разъяснил, что стишок на самом деле хороший отображает всё, с двойным смыслом ведь «чувствую» почему произносится так это «чувство тебя» по-английски. Галя сердилась на Гришу, что и он, как ребёнок что ни дай, всё в рот сразу тянет.
***
Около Гали и Руты собрался народ. Всем было интересно, как плачет кремень. От чего она плачет, все знали и так, потому что у всех на виду её Толик тащился за девушкой из деревни, предлагал проводить и донести помочь сумки. Предлагал вежливо, не знакомился даже, просто знал, что ей тяжело, а она не по-деревенски несла их не сгибаясь, красиво и ровно шла. Рута шла рядом и плевала в Толика матюгами, неслышно, почти про себя. Толик видел, но сделать с собой не мог ничего. Девушка шла так просто, что он не мог не предложить свою помощь. Рута видела это, и ничего поделать с собой не могла, А теперь она плакала.
9) Четвёртая глава от предыдущей. Юра.
Был такой пенсионер Юра, культурно-вежливый, с крепкими ногами и старым лицом. Носил всегда усы, футболку и шорты. Поймал Галю как птичку за хвост за любовь к эрудированным, и начал сыпать перед ней эрудиментами.
Терпела его Галя за ум, за возраст, но на прощанье целовать не стала.
Ну разве только в щёчку, смутилась она.
Как, Галя, как А вот нещёчки-то мои, трепещут, тянутся к тебе, ммо-ммо-ммо причмокнул он пышными губами.
Юрашка, мне пора, отвернулась она, чтобы он не заметил, как ей неприятно. «Юрашка-дурашка», подумала она, вприпрыжку убегая.
***
А после у неё случился Гриша, она не находила места, где стало б легче, бродила в парке, по газонам, от всех скрывалась. Ходила с круглыми глазами, выражалась нелитературным языком, мало того нецензурным, нерусским, и даже нечеловеческим. Просто страдальчески мычала.
***
Её заметил Юра, проследил, поймал на третьем круге петли жилые корпуса ДК окраина ДК.
Кого-то ищешь, Галя?
Нет, никого, Юрашка.
Ну, от кого-то прячешься тогда?
Нет, просто так гуляю.
Что-то сегодня ты неважно выглядишь, не приболела, случаем?
Нет, всё в порядке.
Но что-то же с тобой случилось? Или, быть может Я, кажется, догадываюсь, что это. Ведь это же предвестники любви? Он щедро улыбнулся ей, она взглянула жалобно и бросилась бежать.
***
А Юра был доволен. Он первый раз надел ботинки, брюки и пиджак. Свежо побрился, открыл новёхонький одеколон, полил на шею. Потом гулял по городку, и не читал газет, не играл в любимый теннис, не плавал одиноко в пустом бассейне, а гулял. Он просто шёл, светился счастьем, топорщились усы, приятно пахла шея, и на него, счастливого, смотрели женщины, и думали: какой приятный человек! А Юра ужин съел с огромным аппетитом и заказал ещё.