Ольга тоскливо вздохнула, отъехала в кресле от окна, задернула штору. Неустанные размышления о прошлом хотя, какое же оно прошлое, если никуда не ушло, а до сих пор властвует в ее душе? раскрыли для понимания смысл ее искалеченной жизни. Теперь она осознала наконец, чего не сделала. Видимо, поэтому она не погибла в катастрофе чтобы довершить начатое.
«Сатана там правит бал!» прошептала она слова из арии, которую частенько напевал Фэд.
Жаль, что его не приняли в консерваторию. Какого красавца потеряла оперная сцена! Он бы и там стал первым.
* * *Грёза задумалась, и манная каша для ее подопечных едва не сбежала.
Ах ты, господи! воскликнула девушка, снимая кастрюльку с огня. Чуть без завтрака бабушек не оставила!
Она разложила кашу по тарелкам, налила две чашки чаю, размешала сахар, поставила все на поднос и понесла.
Хорошо, что все двери выходили в один коридор, как в коммуналке. Отказавшиеся выселяться жильцы по стечению обстоятельств жили на первом этаже, две обшарпанные квартиры на втором самовольно заняла многодетная семья, а третий этаж, самый аварийный, пустовал. Окна и двери там были заколочены, чтобы никто не залез, электричество и газ отрезаны, а лестница перегорожена огромным, тяжеленным ящиком со строительным мусором.
Грёза предпочитала не прислушиваться к звукам, раздающимся в пустых помещениях, ее пугали странные шорохи, стуки и скрипы, непонятный треск, гуляющие по комнатам сквозняки.
Там коты живут, успокаивала ее одна из старушек. Штукатурка обсыпается, лепнина падает. Потолки да стены никудышные, дранка, поди! И крыша небось прохудилась. Хорошо еще, не заливает. Дожди-то почти каждый день идут.
Это дети Курочкиных бегают, говорила вторая. Они балованные, невоспитанные. Того и гляди, потолки провалят! А чинить никто не придет. Дом нуждается в основательном ремонте его легче снести, чем дыры латать.
Грёза соглашалась, но все равно побаивалась. Слава богу, ей не было нужды ходить на второй этаж. И как только Курочкины там живут?
После завтрака она принималась за уборку или шла по магазинам, день протекал в хлопотах. А вечером наступало время неторопливых бесед. Старушки их звали Варвара и Полина собирались на одной кухне, вспоминали молодость, грустили, говорили о войне.
Тогда ленинградцы самое ценное отдавали за горсть муки, за кусочек хлеба. Можно было состояние сделать на антикварных вещах. Мародеры проникали в пустые квартиры, брали картины, подсвечники, табакерки, часы! В наш дом попала бомба, пришлось перебираться в соседний. Ох, и натерпелись мы лиха! вздыхала Варвара. А после войны меня здесь поселили. Жили в такой бедности, что представить страшно. Фаина, покойная, однажды простудилась металась в жару, едва дышала, ослабела так, что ноги не держали. Ей бы питаться получше, а продавать уже нечего. Тогда я ей предложила: давай, мол, шахматы твои снесу на барахолку, может, возьмет кто? Все-таки вещь старинная, тонкой работы.
У Грёзы аж сердце сжалось от таких слов. У нее бы рука не поднялась продать шахматы привыкла она к ним, полюбила играть фигурками, словно живыми людьми.
Как?! ахнула она. Неужели Фаина Спиридоновна согласилась?
Куда ей было деваться? прищурилась Варвара. Жить-то хочется! Мы ж молодые были, ничего еще не изведали, не вкусили, кроме горя и слез. «Бери, сказала Фаина, да только вряд ли ты их продашь. Я пробовала. Не получается!» Ну, думаю, рискну, авось мне больше повезет. Завернула этот сундучок в мешковину и отправилась продавать. А Фаина-то оказалась права никто шахматы у меня не купил. Смотрели, трогали, восхищались, цену спрашивали, потом качали головами и уходили прочь. Я и так, и этак, совсем уже дешево стала просить за них. Не помогло! Так и вернулась несолоно хлебавши.
Там четырех фигур не хватает, волнуясь, произнесла Грёза. Может, поэтому шахматы не захотели покупать?
Как не хватает? в один голос удивились старушки.
Все фигуры были в сундучке, ровно тридцать две штуки. Я их посчитала, перед тем, как нести на барахолку! добавила Варвара. И потом, раз уж эти шахматы не захотели нас покидать, мы стали ими пользоваться: иногда от скуки садились играть.
Да-да, кивнула Полина. Я их обеих научила, и Варю, и Фаю. У меня отец шахматами увлекался, просто бредил Алехиным, называл его величайшим в мире гроссмейстером. Хотел из меня сделать знаменитую шахматистку. Так что мы бы заметили отсутствие фигур!