Дети живут своей жизнью, удивительной и, слава Богу, счастливой. Они часто встречаются друг с другом, то в Церматте, то на Кипре. А в межсезонных перерывах Степы и Тани еще в каких-то экзотических местах.
Несмотря на занятость и насыщенность самостоятельной жизни, дети регулярно выходят на связь с родителями. Вот и сейчас Степа, переключив телефон в видеорежим, продемонстрировал Михаилу уютный пляж, на котором и располагалась лодочная станция. Улыбающаяся Таня в крошечной соломенной шляпке махала ему загорелой рукой и кричала: «Миша, калимера!»
Михаил и Елизавета не раз стучали по дереву и трижды плевали через левое плечо, когда говорили или даже думали о своих детях. Единственное, чего они не могли взять в толк почему ни Степа, ни Марго даже и думать не хотят о собственных детях, отшучиваются и в один голос твердят, что еще не время. Этого Михаил не мог воспринять, потому что был убежден, что рождение детей и есть самая главная цель и единственное предназначение любой семьи. Он волновался и переживал, когда размышлял о том, что внуков до сих пор нет. Но тут же привычно успокаивал себя это их жизнь, и пусть живут ее как хотят.
Глава 3. Вторая встреча с двойником Дюрера
Таинственный друг сдержал свое слово и снова посетил Михаила. Это произошло спустя месяц после первой встречи.
К этому моменту Михаил буквально изнывал от усталости и недосыпания: работа над сонетами требовала полной самоотдачи, но времени катастрофически не хватало, поэтому слишком часто приходилось ложиться спать далеко за полночь. Да и процесс написания сочинения был нервным и мучительным, крайне нестабильным и совершенно непредсказуемым. Впрочем, он тут же забывал об этих псевдостраданиях, как сам их язвительно нарек, когда появлялся новый сонет! И изрядные порции авторского счастья и тихого восторга служили целительной компенсаций всех его поэтических мучений.
Но усталости и недосыпа от этого меньше не становилось.
Дополнительным испытанием для него оказалось гнетущее ощущение полной разъединенности двух его жизней. Привычные офисные обязанности и остальные рутинные дела никак не были связаны с его тайным занятием. И этот дуализм вредил его основной работе, ведь Михаил использовал любую возможность, чтобы погрузиться в чтение Евангелия от Матфея или толкований. Он представлял себя то Иисусом, то одним из загадочных волхвов, то беспощадным безумцем Иродом, то аскетом Иоанном Крестителем, то сатаной-искусителем. Эти регулярные перевоплощения стали важной подготовительной частью его работы над сонетами. Но мысленная визуализация уносила так далеко от реальности, что каждое возвращение обратно становилось мучительно долгим и требовало некоторой акклиматизации к реальной жизни. И Михаилу приходилось по нескольку минут приходить в себя, прежде чем окончательно осознать, где он и что ему полагается делать.
Михаил никому так и не рассказал о снах и поставленной перед ним задаче. Даже своей жене он просто сообщил, что решил попробовать зарифмовать отдельные фрагменты Нового Завета. А зачем и почему, он и сам пока не знает. Держать все в тайне от супруги тоже требовало дополнительных усилий, так как он полностью ей доверял и всю жизнь был предельно откровенен, как с близким другом. Впрочем, это новое увлечение не вызвало удивления, поощрения или порицания у его супруги, потому что таких хобби он перепробовал уже немало от уроков игры на гитаре до изучения китайского языка. (Было ещё одно занятие, ставшее в какой-то момент его жизни навязчивой страстью изучение буддистского учения о реинкарнации. Но о нём супруги не любили вспоминать, так как это пристрастие принесло им слишком много переживаний и проблем. Но всё это, Слава Богу, осталось в прошлом). Зато ее радовал временный отказ мужа как от алкоголя, так и от его дурацкого футбола. Михаил просто не мог себе позволить ни то ни другое, так как оба занятия требовали слишком много времени, этого драгоценного и невосполнимого ресурса. И чтобы подавить в зародыше нередко возникающие соблазны отправиться на футбол или пойти с друзьями в бар, он умышленно воскрешал в памяти количество оставшихся страниц в книге его жизни. А для пущей убедительности представлял, как и в этом месяце перевернется еще одна страница.
Михаил с затаенным и все возрастающим нетерпением ждал новой встречи с двойником Дюрера.
Во-первых, ему была необходима оценка (и желательно положительная!) написанных за первый месяц сонетов. Их уже двадцать один! Закончены первые четыре главы Евангелия от Матфея. И какое же неописуемое удовольствие он получил, когда вместо того чтобы самому сочинять двадцатый сонет, просто взял и вставил полученный ночью текст