Тут, без малого, на восемнадцать штук.
Я, опять же молча, сгрузил панцирно-ребристый заморский плод в сумку, достал из брюк мелочь, кинул на весы две 10-тысячные бумажонки и, даже не взглянув на реакцию ананасного купчика, пошёл прочь. Мразь! Двух стихов Пушкина наверняка не помнит наизусть, а смотрит Александром Македонским.
В супермаркете первом и единственном в городе народу толпилось немало, но раскошеливались редкие: цены здесь не то что кусались, они жалили сердце покупателя позлее сколопендры, скорпиона и гюрзы. По крайней мере, преподавателю института с окладом в 140 тысяч, литератору-неудачнику или, тем более, безработному ловить здесь нечего, в этом торговом Вавилоне.
Я прошагал прямиком в тот отдел, где уже не раз давился слюной, забредая сюда на экскурсию в поддатом состоянии. Все мои мечтательно-вожделенные товары покоились-красовались на витрине, отпугивая барановцев бесконечно-наглым рядом нулей на ценниках.
Продавщица размалёванная проститутка в фирменной голубой униформе, скрывающей лишь треть её телес, равнодушно смотрела сквозь меня, думала свою куцую думу.
Девушка, будьте любезны
Она вскинула удивлённо выщипанные бровки, обмерила меня взглядом с ног до головы и обратно, прищурилась на поношенный мой светлый плащишко.
Значит, так, невозмутимо приступил я к делу, для начала завесьте мне, пожалуйста, парочку угрей.
Дива размышляла целую минуту. Я буквально слышал поскрипывание и шелест в её маленькой птичьей головке. То ли, мучилась она, заведующую крикнуть, то ли охранника, то ли попросить алкаша этого деньги вперёд показать?..
Милочка, повторил я, завесьте мне две рыбки копчёных, вон тех, датских, по сто двадцать три тысячи семьсот пятьдесят рублей за килограмм. Только, будьте уж так добры, выберите покрупнее я люблю сочную рыбу.
Девица более-менее наконец уравновесилась, выудила из витрины-холодильника двух змеевидных угрей, запакованных в хрустящий целлофан, потюкала маникюрчиком по клавишам электронных весов: выскочила яркая цифирь 49 500. Она сняла драгоценные рыбины, положила-спрятала за весы. Вот ведь какая!
А теперь, красавица, выберите мне ещё и парочку омаров, вон тех, из Канады, опять же покрупнее, покрасивше. Омары ведь чем толще, тем вкуснее.
Они все одинаковые, стандартные, по триста пятьдесят грамм там же написано, провяньгала супермаркетная гёрл.
Ну, что ж, давайте стандартных, раз таких в ихней загнивающей Канаде штампуют, но тогда три. Да три штуки.
Три красных и тоже запечатанных в прозрачную упаковку заокеанских рака потянули матушки светы! на 131 тыщу и легли рядышком с угрями за щитом весов. Мамзель намакияженная уставилась уже даже с каким-то любопытством на меня. Сзади столпилось уже и пять-шесть зевак.
Тэ-э-эк-с Ну и теперь под такую закусь надо и пивко выбрать. Какое, хозяюшка, вы порекомендуете?
Ну, я не знаю протянула та, у нас всякое пиво импортное, сертификатное. Вот хоть «Бавария» баночное Возьмите, оно самое дешёвое.
Цена товара, милая моя, абсолютно меня не интересует. А подайте-ка, будьте добры, во-о-он тот вместительный сосуд за двадцать одну тысячу.
О, я давно уже приглядывался к этому двухлитровому пластиковому кувшину со светлым английским пивом «Монарх». Неужто наконец-то я его испробую!
Девушка-раскрасавица я, уже опьяневший от процесса траты денег, да и в предвкушении похмельного пира стал вмиг благодушным и мягким, девушка милая подбила бабки, подняла на меня недоверчивые свои воловьи очи.
С вас двести одна тыща пятьсот рублей.
Ох уж эти пятьсот рублей никуда от мелочёвки не денешься, добродушно ворчнул я, хотя сердчишко, по инерции, дрогнуло.
Но я вальяжно достал свои капиталы, широким жестом швырнул на весы четыре полтиничных купюры, а сверху ещё и две тысячных бумажки.
Сдачи, девушка, не надо жвачку себе купите с неизменно устойчивым вкусом, сказал я и, укладывая деликатесы в свою затасканную сумку, добавил: Только прошу вас, улыбайтесь почаще улыбка вам очень к лицу.
Она, глупышка, посмотрев купюры на свет, и впрямь растерянно улыбнулась, а потом вдруг помахала мне ладошкой: мол, чао! Я рассмеялся, в ответ вскинул протез но пассаран!
И, довольный, направился нах хаус, устраивать шикарный праздник опохмеления.