Боров хотел что-то вякнуть, но я выставил щитом ладонь.
Минуточку! У нас деловой разговор, а он не по-деловому затягивается. Я к нему, признаться, приготовился. Вот мои условия, от которых я не отступлюсь. Сколько там за мной? Пятьсот пятьдесят две с половиной? Значит так: вы мне сейчас, немедленно, выкладываете наличными миллион четыреста сорок семь с половиной тысяч. Это будет всего два, как вы выражаетесь, лимона. Я живу в этой своей квартире ещё три месяца, ровно три до пятнадцатого июля. Затем я квартиру, уже приватизированную, продаю вам или обмениваю и получаю ещё три всего три миллиона. И плюс какой-нибудь угол для проживания. Квартира моя по нынешним ценам стоит миллионов пятьдесят это самое скромное. Думаю, пять лимонов это по-Божески и вас не разорит. И ещё
Михеич опять хотел перебить, но я не позволил.
И ещё: эти три месяца напоследок я хочу и намерен пожить по-человечески, поэтому требую, или, если хотите, прошу поставить в квартиру какую никакую мебель стол, стулья, диван. Всё равно это ваше будет и вам останется. Я же расписку напишу, что не запачкаю, не порву и не продам. Вот все мои условия.
Я с надеждой впился взглядом в похабное лицо бородатого нувориша: ну, ну же, заспорь, поторгуйся! Оставь мне, да и себе шанс Однако ж он, посопев, хлопнул ладонью по толстомясой ляжке.
Чего ж, хозяин барин. Тем паче, я Валерке намерен квартирёшку твою подарить, а у неё аккурат в июле, шешнадцатого, день рождения-то. Годится.
Он поднялся, протопал в прихожую, вернулся со своей кожаной потёртой сумкой-кошелём, уселся вновь на табурет, вынул запечатанную пачку 50-тысячных, надорвал полосатую обёртку, поплевал на заскорузлые пальцы, принялся отсчитывать новенькие купюры, придерживая сумку локтем. Отслюнявив двадцать восемь радужных бумажек, он глянул на меня.
У тебя сдача-то будет?.. Скоко это?.. Две с половиной тыщи?..
Нет, отрезал я, даже не заглядывая под матрас.
Ну, нет так нет, легко согласился доморощенный гангстер, завернул остатние полусотенные в упаковочную ленту, спрятал в сумку, взамен достал пачку разношёрстных ассигнаций, отделил ещё сорок семь тысяч. Пошарил, меньше тысячной банкноты не нашёл, усмехнулся похабно и вытряс на ладонь мелочь.
Ну вот, двухсот семидесяти рубликов и не хватает. Простишь?.. Хотя, погодь, я вон бутылку тебе пустую оставлю триста пятьдесят целковых. Да ещё и магарыч получился мой. Так что в расчёте. Считай, а потом и расписочку нарисуешь.
Я принял кучу дензнаков, деловито пересчитал, демонстративно просмотрел все полтинники на свет, попробовал на вшивость-фальшивость мокрым пальцем. Нет, пока этот Кырла Мырла со своей бандой фальшивую монету не чеканил.
Я сунул капиталы под матрас, накорябал, подложив под листок бумаги его сумку-кошель, документ, дождался, пока Михеич хлебнёт-обмоет сделку, наотрез опять отклонив собутыльничание, проводил его к выходу. Уже закрывая за ним дверь, я предупредил:
Надеюсь в эти три месяца вас не видеть, не встречать. Знаю присматривать будете, но в гости больше не пущу и не стучитесь. Кстати, и замки завтра сменю.
Этот вонючий новый русский не успел ничего хрюкнуть в ответ, как я захлопнул дверь.
Потом быстро прошёл в комнату, решительно ухватил за горло мерзкую бутылку с остатками паршивой водки, отнёс в ванную и вылил всё до капли в раковину.
Травись ты ею сам, козёл сивобородый!
3
Первым делом я добросовестно умылся и выскоблил зубы.
Хотелось ещё испить освежающей водицы, но я изо всех сил себя сдерживал. Затем отыскал под матрасом клочок газеты с телефоном, давно уже сохраняемый, набрал номер. Ответил мужской голос:
Вас слушают.
Здравствуйте! Скажите, это «Оптималист»?
Да, это клуб «Оптималист». Что вас интересует?
Будьте добры: когда у вас следующий набор и сколько всё это стоит?
Мужчина нисколько не удивился сумбурности вопроса, охотно ответил:
Следующие занятия начинаются у нас в среду, девятнадцатого, в шесть часов вечера. Родственников мы приглашаем накануне, во вторник, также к восемнадцати ноль-ноль. Курс на сегодняшний день стоит сто пять тысяч. Вы родственник или?..
Спасибо, прервал я, до свидания.
Ну, вот и слава Богу, что не с сегодняшнего дня. Значит, я осуществлю-таки мечту идиота опохмелюсь напоследок по-царски, по-королевски.
Я скидываю домашние портки и затрапезный свитеришко, пристёгиваю-прилаживаю на место протез в светло-жёлтой лайковой перчатке, которая, увы, уже потёрта и замызгана. Ничего-ничего, теперь финансы появились, обновим-заменим. Костюм парадно-выходной у меня, само собой, не шибко моден, но вполне опрятен. В трезвом человеческом виде, вот как в это утро, я появляюсь на людях только в нём.