Единственное его развлечение — это девушки в коротеньких юбочках, которых он провожал горящим взглядом. Обыкновенное племя водителей, узнаваемое в любой части света.
Кажется, ничего настораживающего. Ковыль облегченно вздохнул, в сумке ободряюще звякнули бутылки с пивом, напомнив о предстоящем пиршестве.
Неожиданно занавеска в фургоне вздрогнула, и Ковыль увидел пару наблюдающих глаз. А еще через мгновение, колыхнувшись, она приняла прежнее положение. Но этого было достаточно, чтобы понять: то не праздное любопытство скучающих людей, а взгляд хищника, терпеливо поджидающего в засаде свою добычу. Его ждали! Он сумел рассмотреть даже радужку глаз — светло-коричневую с темно-серыми махонькими пятнышками. Именно в такие минуты срабатывают неведомые внутренние механизмы, до предела обостряя все чувства.
Под рукой по-прежнему побрякивали бутылки. Однако они его более не интересовали. Он был уверен, что в автофургоне его знают в лицо и с нетерпением дожидаются, когда он юркнет в подъезд, чтобы подмять на грязной лестничной площадке и, нацепив на запястья браслеты, швырнуть чурбаном на пол автофургона.
Мелькнула бесшабашная мысль, а не дать ли деру, метнув под ноги преследователям баварское пиво? Пожалуй, не стоит, в фургоне сидят не агнцы божьи и не упустят возможности пальнуть по убегающему короткой очередью.
Единственное, что оставалось, так это с безмятежным видом войти в подъезд. Ковыль бодро повернул к нему, словно случайно оступился, посмотрел в ту сторону, где вновь дрогнула ткань, и, поймав пронзительный взгляд, распахнул дверь.
Как ненужный предмет Ковыль отставил в сторону бутылки с пивом; они, обиженные таким пренебрежением, досадно дзинькнули; и, помогая себе маховыми движениями, в одно мгновение домчался до третьего этажа.
Два длинных звонка и один короткий. Наверняка сейчас Стась пялится на него изнутри, предусмотрительно сжимая в руке любимый «глок», готовый к любым неожиданностям.
— Открывай! — шипел Ковыль, и едва щелкнул замок, навалился плечом, чуть не опрокидывая человека, стоящего внутри.
Он даже не понял, что произошло. Нечто огромное и тяжелое навалилось ему на плечи, сбило с ног, чьи-то острые коленки уперлись ему в затылок и не давали подняться. Кто-то резко, совсем не беспокоясь о целостности его плоти, потянул его за ворот, и он бессильно захрипел от недостатка воздуха, и когда Ковыль уже начал подумывать о безвременной кончине, хватка ослабла, и он, как воскрешенный, втянул в себя порцию прохладного воздуха.
Грубым движением его перевернули на спину, и он увидел четверых мужчин, двое из них сжимали в руках новенькие «вальтеры» — странный выбор для оперативных работников милиции. Не добавило оптимизма и то обстоятельство, что их стволы были нацелены ему в грудь, — в нос шибануло запахом оружейного масла. Совсем не нужно было обладать даром предвидения, чтобы понять: одно резкое движение, и автоматическая игрушка выплюнет в его скрюченное тело полкило расплавленного свинца.
Среди четверки выделялся один: горбоносый, с густой черной шевелюрой и колючим взглядом. Сунув руки в карманы, он застыл памятником, минуты две любовался поверженным, после чего его каменные уста разомкнулись в презрительной улыбке, и он поинтересовался:
— Где Кулик?
— Я не знаю.
Один из стоявших без замаха ткнул ботинком, Ковыль болезненно скривился, догадавшись, что парень разбирается не только в футболе — острый носок угодил в самую печень.
— Послушай, мы не любим вести долгих диалогов, это не наш стиль. Мы специализируемся на другом. Не заставляй нас прибегать к зверствам, лично я не испытываю от этого удовольствия. Спрашиваю тебя еще раз, где Кулик?
Лицо не выражало ничего.