— Да, — печально выдохнул майор, заглядывая в посиневшее лицо погибшего, — вот и объяснился.
Омоновцы не торопились избавляться от черных шапочек, и их присутствие только усиливало жутковатую картину.
— Судя по всему, в эту квартиру он возвращаться не собирается. В противном случае он заманил бы нашего банкира в более укромное место.
— Не исключено, что так оно и было, — сдержанно заметил майор. — Ты посмотри сюда! — указал он на царапины чуть выше предплечья.
— Да, вижу, а еще ворот на рубашке разорван.
— Видно, не сразу он усадил своего гостя на стул, ему пришлось с ним изрядно повозиться. Скорее всего, Куликов хотел задушить его по-тихому, но тот почувствовал опасность, вот тогда он решил форсировать события и сделать это прямо в комнате.
— Зачем ему это было нужно?
— Из этого следует единственное: он понимает, что мы дышим ему в затылок, и старается избавиться от свидетелей, которые могли бы вывести нас на него.
Командир отделения стянул с головы шапку и грубовато скомкал ее в руках. Теперь перед Шевцовым предстал совсем мальчишка, решивший поиграть во взрослые игры. В руках он держал черный пакет.
— Товарищ майор, здесь фотографии, нашел за кроватью, завалилось, — чуть смущенно докладывал он.
— Дай сюда, — вытянул небрежно пакет Шевцов. — Вот это да!
На цветных снимках, выполненных любительской фотокамерой, был запечатлен Куликов с очень красивой женщиной. Вот они наслаждаются печеной рыбой, и женщина, показывая изящные зубки, аккуратно откусывает волокнистое белое мясо. Следующая фотография выглядела более интимно, и сняты они были, очевидно, где-то на Москве-реке. Стась Куликов стоял на песчаном берегу в одних плавках: красивая фигура атлета, этого не отнять, руки мускулистые и хорошо знакомые с тренажерами. Рядом с ним, прислонившись к могучему плечу, стояла все та же девушка. Глаза у обоих счастливые. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — их связывает глубокое и сильное чувство. Дальше — больше. Все тот же пляж, истоптанный желтоватый песок, только в этот раз Куликов держал подругу на руках — в таком виде он напоминал мифического Посейдона, соблазняющего прекрасную нимфу.
— Хороша, чертовка, — веско высказался из-за плеча Олег Васильчиков. — Где они только таких находят.
— Не там ищешь, — скупо заметил Шевцов.
Фотографий было много.
Вот здесь Куликов запечатлен с соратниками, после тяжелых трудовых будней. Неторопливо попивают в компании пивко. Коллеги вполне узнаваемы: один из них, ныне покойный Кориков, сидит по правую руку от босса и что-то нашептывает ему веселенькое, другой — Ковыль с реденькой бородкой, будто подернутой ржавчиной. Дальше ресторан, тоже узнаваем — «Пекин». Куликов, стоя во главе большого застолья, что-то произносит. По обе стороны, по всему видать, бойцы по оружию, внимают наставлению с трепетом, приподняв навстречу полные фужеры. Судя по обстановке, явно не похороны, какое-то нерядовое торжество, не исключено, что отмечают день ангела своего атамана. Такая фотография способна украсить любое уголовное дело. Нужно будет приобщить, и немедленно.
Опять «Пекин», но в этот раз Куликов был все с той же девушкой, бережно, словно хрупкую птаху, способную упорхнуть, держал в своих руках ее узенькую ладонь. Кадр был исполнен мастерски и не лишен художественного новаторства. Скорее всего Стась даже не подозревал о существовании вероломного фотографа.
Фотография удалась, слов нет. Подобный кадр мог бы стать изюминкой любой фотовыставки, около него останавливались бы обделенные сильным чувством посетители и, не скрывая зависти, любовались бы счастьем молодой пары.