Почему ты это сделал? сосредоточенно спросил Льюис, чей блеск сосредоточенных глаз, выдал в нём хладнокровного убийцу.
У меня не было выбора Кардинал де Флюи не простил бы просто так мой долг Дженнаро де Флюи человек корыстный! Ему нравится собирать коллекции из душ. Он, словно, демон воплоти, прикрывающийся своей сутаной
Как его найти?
Это один из приближённых магистра Доминиканского Ордена Бруно Кардоне. Он живёт в Ватикане, но каждую пятницу бывает у своего племянника в доме, который находиться где-то в предместьях Рима Кардинал знает, кто такой «Девятый», на лацкане пиджака у него небольшой значок в виде головы дракона, держащего в своей пасти земной шар
Зачем отравили отца Бернардо?
Он знал одну тайну Большего мне неизвестно, свесив от бессилия голову, закончил святой отец, проваливаясь в беспамятство, словно, в желанную негу, где стройность гор и облака, открывают дорогу в иной мир, а яркий белый свет указывает путь.
Кто такой этот «Девятый»? бросив на металлический столик окровавленный секатор, спросил Говард.
Ангел Ангел смерти!!
Глава 1
Пригород Рима.
Говард остановил запись на смартфоне, выключив диктофон, и убрал его в карман тактических брюк. Запах могильной сырости ударил ему в нос, словно нашатырь, дающий возможность не провалиться в беспамятство, потеряв сознание, после ранения. Там среди городских развалин, где за каждым углом поджидала очередь или замаскированный фугас, набитый до отказа осколками, валялись оторванные конечности, сохли лужи крови на цементном полу и существовали совсем другие ценности, далёкие от мирной жизни.
Льюис вытащил из кармана брюк пачку сигарет и, достав одну, жадно сжал её губами, продолжая смотреть на истекавшего кровью отца Джакомо. Говард чиркнул зажигалкой и сделал несколько затяжек, одновременно отрешаясь от всего и признавая собственное несовершенство. Люди проигрывают в своей жизни намного больше, чем обретают! С этим было бы глупо поспорить, но факт того, что сердце Льюиса ещё билось и он оставался на этой грешной земле, проклятой многими поколениями, но выжившей ради наивысшей цели. Нечто похожее было и с ним самим. Фортуна дарила ему жизнь, несмотря, на то, что порой выжить было гораздо сложнее, чем пасть смертью «героя», про которых говорят политики, призывая следовать их примеру, добавляя яркие эпитеты и определения
Говард сделал ещё несколько затяжек и, выпустив изо рта табачный дым, бросил окурок в металлическое ведро с небольшим количеством воды, стоявшее в углу напротив генератора. Яркие лучи вечернего солнца пробивались сквозь щели заколоченных окон, падая на пыльный пол. Впереди было лето. Время короткой жизни, среди многоликости природного разнообразия
Льюис зажмурил на мгновение глаза, почувствовав в затылке пронизывающую боль, и тут же положил правую ладонь на рукоять пистолета. В следующее мгновение он выхватил «SIG-Sauer» из пластиковой кобуры на ремне и указательный палец соскользнул со спусковой скобы на спусковой крючок. Раздалось несколько выстрелов и гильзы брякнули о половую доску.
Говард открыл глаза и посмотрел на безжизненное тело святого отца. Пули сорокового калибра нашпиговали его грудь свинцом, разорвав на части сердце и лёгкие. Это была мгновенная смерть! Возможно, лучший подарок, который только мог сделать для отца Джакомо Льюис. Он сунул пистолет обратно в кобуру, почувствовав на лбу проступившие капли холодного пота, которые тут же стёр рукавом тактической рубашки. Тишина своим густым туманом окутала пространство, словно, собираясь сыграть заунывную мелодию на скрипке рукой великого маэстро Паганини. Кудесник смычка и жертва договора с силами зла, давшими ему всё и ещё больше, чем можно представить, оставаясь вонючим налётом на языках бездельников и завистников, готовых проклясть всех подряд, лишь бы только не признаться в собственной никчемности!
Говард не умел жалеть! Эта черта была чужда для него! Как можно было быть снисходительным к кому-нибудь или чему-нибудь, если даже к себе он этого не применял?! «Чем меньше слабостей, тем больше совершенства!» подобная философия не могла иметь роскошь снисхождения
Сердце в груди Льюиса продолжало отбивать барабанную дробь, добавляя тем самым пульсацию в висках и сонной артерии. Боль в затылке продолжала нарастать, сводя с ума воспоминаниями и размытыми лицами знакомых силуэтов Цена мудрости всегда и во все времена имела наивысшее значение подобно призрачному замку Мунсалвешь, который рыцарь Персиваль увидел в конце пути, простирающийся над стройностью гор среди рассеявшегося тумана, будучи седым и уставшим от жизни.