Впоследствии я часто размышлял о случившемся, раз за разом вопрошая себя о предчувствии, но ответ ускользал: никакого знамения мне не было предназначено, ни малейшим намеком не уведомило меня заранее чутье.
В сортире оказалось жутковато, слепой вакуум обступил со всех сторон. Я зажмурился. Даже под закрытыми веками было не так сумрачно перед глазами плавали цветные кляксы. Потом я размежил веки и высмотрел искомое круглую дыру в не такой уж глубокой на ее фоне темноте. Этого мне хватило, чтобы спустить портки и сесть. Накрыв задом уходящее в землю дупло, словно пробкой заткнув мрак, я даже разглядел контуры стен. Они шли мелкими трещинами и кусочками засохшей бересты, похожей на осыпающуюся глину такую приятно поддевать ногтем, отламывать островок за островком.
Сидя на корточках, я чувствовал себя некомфортно и никак не мог оправиться. Кажется, я задремал от скуки, но очнулся внезапно, будто кто-то тявкнул. Снизу, из той самой дыры. Было тихо, лишь кричали с площади, приглушенно, точно сортир на курьих ножках отошел куда подальше.
Рядом почудилось движение, сон слетел в один миг, сдернул одеяло с мозга. Сквозь рубаху я ощутил холод нательного креста, остроту его ребер. Это чуть успокоило, но секундой позже парализующий гул вошел в меня через подошвы сапог. По коже побежали мурашки, на руках вздыбились волоски, заколосились снопами необмолоченной пшеницы, а чувство окружающего мира ворвалось столь ошеломляюще, что я впитал даже боль умирающего на костре. Жуть.
Чела коснулся теплый ветерок, я застыл, не двигая даже пальцем. В темноте что-то проявилось, медленно занялись краснотой два пятна. Вмятинами зрачков в багровых глазах на меня смотрело нечто огромное, мохнатое.
Ноги сделались непослушными. Ущипнув себя за бедро, я почувствовал только мускульный спазм сжимающихся пальцев в ноге собравшаяся гармошкой кожа не откликнулась болью, перестав быть осязаемой частью тела. Вязкий мышечный отек пополз от бедер по спине, перекинулся на шею.
Давай быстрее, чудила, послышалось снизу хрипловатое. Впрочем, хриплость эта была ватная, будто кричали через банную щелку. Целую ночь сидеть будешь?
Меня тряхнуло. В кишках вдруг стало легче, а в голове потяжелело. Мозг заливало мутноватое опьянение. И все еще чудились глаза, сверлящие меня из темноты. Показалось, что кровь в жилах рванула вспять. И сейчас хлынет из ноздрей, из ушей и жопы. Кровавые мальчики заплясали в глазах.
Кто здесь? спросил я непослушным языком.
Обожаю параноиков. Но это вовсе не означает, что выгребная яма с тобой не разговаривает, верно?
Я ухватился за спокойствие, как за прутик, брошенный утопающему. По телу заструился горячий воск, липкими перчатками обхватил шею, стал перетекать в уши. Я несколько раз сглотнул, но правое ухо заткнуло глухой пробкой, а в левом как будто поселился комар. Налившаяся тяжестью ладонь смяла лицо.
Что ты за тварь? не выдержал я.
Слуга нужника, рыкнул снизу законопаченный стекловатой голос.
Красные глаза увеличились, я прижался к стене. Дергаться со спущенными портками глупо, да и тело как чужое стало. Я прошептал торопливо:
Во имя Господа помилуй! Не губи невинную душу!
В ответ довольное хихиканье.
Заклинаю, назовись, выдохнул я, сцапав чугунной пятерней крест.
В эту дыру опорожнилось много людей, я частичка каждого из них. Я боль и страх, я жажда жизни. Я есть справедливость.
Голос напоминал мой собственный, но только напоминал. Кто-то страшный моим голосом завладел, я ему не поверил. А знакомая речь все возрастала, расслаивалась на отдельные слова и с трудом собираясь воедино.
Послушай, не знаю, навь это аль явь прошамкал я, стараясь удержать рвотные позывы; в воздухе вились и хватали за желудок запахи нелицеприятные. Просто поверь, я в жизни и мухи не обидел!
Глаза пялились неотрывно. Я сидел скособоченный, уложив туловище на ноги, руки подперли ставшую зазубренным гранитом голову. Я понял, что эти две пляшущие в невесомости точки накидывают на мой разум невидимый аркан. Проступили черты ЕГО лица. Паразит улыбнулся мой рот тоже растянула улыбка. Он нахмурился, пробуя чужое лицо я почувствовал, как помимо воли сходятся брови над переносицей.
Посетив сие место, ты позвал меня, прохрипел земляной голос. Бояре да купцы на свой манер зовут, но все в одном контексте. То дыра с зубами, то кусачая клоака, а дальше только хруст костей, и ничего уже не разобрать Эх, а узнать так хочется, что им в последнюю секунду мнится из-под земли повеяло ветерком, будто дыра и впрямь вздохнула.