А рыба?!
А рыба твоя, ты поймал, значится и твоя. Неси на кухню. А я домой, устал трохи чегой-то Ну, давай, не стой, вона как солнце-то ужо село. В лесу быстро темнет. Блукать начнёшь
Не, деда, я напрямки! весело вскрикнул Мишка.
Да ты не кричи. А напрямки не ходи, не доташыш по кустам-то, да по папоротнику. Ентой тропой ступай. Чуть длиннее будет, да сподручней. Зелёную дорогу знашь?!
А то!
Да не кричи ты! Вот на неё и выйдешь, а уж по ней и по темну доберёшься. Али у меня переночушь?
Не, я мигом, уже отбегая, крикнул Мишка, но тут же остановился, обернулся
Дед медленно-медленно поднимался по скрипучим ступенькам старого крыльца
Спасибо, дед!
Дед, не оборачиваясь, махнул рукой, и отрыл незапертые двери
6.
На дачу Мишка добрался поздним вечером. Группы уже поужинали, и в столовой прибирались нянечки. На кухне горел свет. Последнюю сотню метров рыбину тянул волоком, отбросив палку тащить на плече не было сил. Рядом с кухней грузовичка, что возит продукты, не оказалось, а, значит, матери может и не быть. Она последние два дня ездит в город вместо болеющего завхоза. Жаль, а как хотелось ему показать ей вот этот первый его настоящий улов.
К входу на кухню ведёт с десяток высоких ступенек, и Мишке кажется, что они сегодня выше обычного. А рыбина стала что-то ещё тяжелей. Она уже больше не блестела, была вся в пыли и песке, старых сосновых иголках и уже больше не казалось такой большой и красивой Из кухни выскочил и быстро сбежал по ступенькам аккордеонист, высокомерный, низенький, толстый мужчина с пролысиной на голове. Он даже не остановился и не взглянул на рыбину. Суетливо засеменил в сторону хозяйственного двора, что-то насвистывая на ходу.
Мишка сел на последней ступеньке, втащил и положил рыбину рядом с собой и понял, что больше и шага сделать не может.
А ещё этот музыкант, слепой очкарик, даже не заметил, даже не помог Кому она нужна такая грязная, с облезшим хвостом?
Грязная рыбина сливалась в темноте с коричневой краской потёртых ступенек и теряла с каждым мгновением свои очертания и размеры.
Никому она не нужна, грустно подумал Мишка.
А это кто у нас здесь сидит? Миша, ты что ли?! Опять в столовую не ходил? последнее слово тётя Таня так и не договорила.
Девки, гляньте, что Миша принёс. Вот это рыбина! Где ж ты её взял?!
Где взял, где взял Да поймал я её! это Мишка выкрикнул уже сквозь слёзы.
У-у, а чего плачешь-то? утирала фартуком бегущие сами собой слёзы Михаила тётя Таня!
Да тяжёлая она!
Так, давай её сюда, сейчас будем жарить, а ты ступай, переоденься и умойся, вот ключ. Мама-то, видно, сегодня уж не приедет. Сам найдёшь во что переодеться, а потом уж зови друзей на угощение.
Поздно вечером на летнем столике перед кухней, на большом блюде, красовался прожаренный лещ, посыпанный зеленью На пир Мишка пригласил всех своих друзей и тех ребят, что постарше. Сам же поднялся на второй этаж, где располагались помещения для персонала, прилёг на постель в комнате, отведённой им с матерью, и уснул.
И снилось ему, что приехала мать, тихо входит в комнату и говорит:
Намаялся, богатырь. Как ты рыбину-то дотащил?
И ещё кто- то:
Да уж. И не разбудить его теперь.
А потом что-то очень тихонечко звякнуло, и запах жареной рыбы начал щекотать ноздри. Он хотел сказать, что не спит и всё слышит. Но куда-то всё проваливался и проваливался, а говорить было так лень, что даже язык не слушался
Проснулся он рывком от того, что ему очень захотелось есть, и он вспомнил, что его ждут друзья.
Не одеваясь, выскочил из комнаты (оказалось, он её не закрыл) и босиком сбежал по крутым ступенькам. Одинокий фонарь освещал участок перед кухней, пустой участок. Он присел за столик, немного посидел. Было прохладно, и он начал мёрзнуть. Встал и медленно пошёл к себе в комнату. И только теперь он заметил, что в изголовье его кровати стоит стул, а на нём большая белая тарелка, накрытая чистым белым вафельным полотенцем.
Сидя на кровати, он уплетал большой кусок жареного леща с зеленью, куском белого хлеба и улыбался
Луна заглядывала в окошко, плавно скользила по высокой черноте летнего неба и зажигала звёзды.
Раз, звезда, считал Мишка вслух. Два, звезда, три
А дальше он уже не считал. Дальше он уже спал богатырским сном.