А еще он холост. И высок. Только пиджак у него идиотский. Шерстяной и в клеточку. И очки. Совершенно придурочные, надо сказать, очки. Все девчонки над ним потешались. Стеснительный, несовременный. И эти билеты в филармонию Танька отказалась от стыда. Так смеялись только над ним. А после филармонии смеялись бы и над Танькой тоже. А больше всех Лопарева! Раскрывается бантик губ, обнажая сахарные мелкие зубы один к одному. И Лопарева издевательски ржет, закатывая синие и пустые белоснежкины глаза. А потом проходится вихляющей походкой от стола к столу, косится издевательски на Таньку. Подмигивает нахально Ивану Алексеевичу. Какая всеобщая потеха, скоромошина! Крупная белая Танька пятидесятого размера, как слониха, и тщедущный начальник Ванька за глаза в идиотском пиджаке и огромных оккулярах. Комедия! Или не так. Трагикомедия!
Мне пора, Иван Алексеевич, строго объявила Танька, с минуты на минуту ко мне придет моя горничная. Вытянула пухлую белую ногу, покачала тапкой.
Конечно, конечно, Татьяна. Ни о чем не беспокойтесь Один вопрос! Один! Татьяна
Да, Иван Алексеевич. Вы про отчет? Танька была очень-очень организованной. Тапка слетела с пятки и шлепнулась на пол.
Нет. Отчет я проверил. Все верно, Татьяна, как всегда. Вы его любите?
Кого люблю? Отчет?!
Нет, нет. Татьяна! Жениха! Вы любите своего жениха?
Женька был в прошлом боксер, метр восемьдесят шесть, а в настоящем учитель физкультуры бицепс, трицепс. Кроме того, предложение руки и сердца! Долгожданное! И это перевешивало все остальное тощую Женькину неудачницу-жену, уже бывшую, неинтеллигентный ржач над анекдотами девяностых годов, жигулевское под футбол. Это было как бы досадным приложением. Но, не главным. Нет, совершенно не главным.
Я долго этого ждала, Иван Алексеевич, почему-то смущенно призналась Танька.
И он был настойчив? Этот ваш жених? неуверенно поинтересовался начальник.
Да, очень! Он был крайне настойчив! лихо заверила его Танька, он дарил много цветов. (Ветка мимозы на восьмое марта). Он большой собственник! продолжала кокетничать Танька (Если я тя с кем увижу! Ноги переломаю!) И я теперь так счастлива!
Татьяна, я вас поздравляю! несчастным голосом признался начальник.
Иван Алексеевич, спасибо вам большое! Танька была растрогана. Но, была-не была! Обрученная Танька желала осчастливить весь мир! Я кое в чем хочу вам признаться, Иван Алексеевич!
Признавайтесь, Татьяна! Чего уж теперь, неожиданно согласился начальник.
Иван Алексеевич! заорала счастливая Танька, Иван! У вас совершенно идиотский пиджак! Который в клетку! И очки. Оккуляры, как у черепахи Тортиллы!
2.
Ну очень, очень жалко было приводить горничную в коммунальную квартиру! Может, им стоило жить у нее, Таньки? Теперь становилось жалко всего и фарфоровых бабушкиных чашек, и паркета, и картин. И, главное, книг! Если бы только Женька увидел, сколько у нее этих книг! Обсмеял бы, да и только! Танька представила, как лопается фамильный фарфор, не выдержав мощных Женькиных бицепсов. Или трицепсов. Но ведь семья это семь я! Один за всех, как говорится Компромисс! Нужно искать компромисс! Решительно, настойчиво позвонила Женьке. Телефон был отключен. И Танька, не менее решительно, набрала номер стационарного телефона. В первый раз за семь лет, между прочим. Прочистила горло, слушая гудки.
Аллоу, отозвалась трубка.
С кем я говорю? строго спросила Танька.
Это Надежда, робко ответила трубка, Семенова Надежда Аркадьевна.
Жена! Надо же! Она еще там! Наверное, вещи собирает!
А, так вы еще там? спросила Танька и подняла упавшую тапку, натянула на пятку.
Где? ошеломленно поинтересовалась трубка.
Дома. В доме у Евгения Семенова! разоблачила ее хитрая Танька.
Да-да. Я в доме у мужа. А кто это говорит?
Она еще спрашивает! возмутилась Танька.
Он на рынок ушел. В смысле, муж, проникновенно поделилась Надежда.
А когда вернется? требовательно спросила Танька.
Он ушел за свеклой. Попросил сварить борщ, почему-то поделилась с новой знакомой жена, напоследок.
Я вас не об этом спрашиваю! Я не спрашиваю: зачем? Я спрашиваю: когда? Когда он вернется?
Ну, может полчаса, не больше, заверила наглую Таньку Надежда.