Страх
Устала моя голова.
Смешалися были и небыль.
Куда подевались слова,
Что падали звёздами с неба?
Куда подевался размах
Стремлений и дерзких желаний?
Тотальный неведомый СТРАХ
Мне сердце в комочек сжимает
Костыли
Ах, какие костыли
Есть у матушки-Земли!
Деревянные, литые,
Железные и золотые.
Сотрясают мир эксцессы,
Все научные прогрессы
Исчезают в пух и прах!..
И лишь настойчиво, и тайно,
И вовсе, вовсе не случайно
Мир держится на костылях.
И я совсем не исключенье,
И не по щучьему веленью,
И не сказать, что я гуляю,
А как-то жалко ковыляю
Не за совесть, не за страх
На деревянных костылях.
Но, скажем так, не я один,
А был известный Господин,
Знаменитый интриган,
Великий злобный Талейран.
Ему внимали короли,
И даже чудо-костыли
Ему служили не простые,
А изумрудно-золотые.
Он золотыми костылями
Вертел князьями, королями
И, словно персонаж Эзопа,
Перекраивал Европу.
И Пётр-царь любил, любил,
Любил использовать костыль.
Нередко он, сказать позвольте,
Гулял по Меншиковой морде.
С тех пор по всей Руси Великой
Пошло в быту смешно и дико
Словечко царское гулять:
Позволь тебе накостылять!
Вот такие костыли
Есть у матушки-Земли.
И я, чего греха таить,
С их помощью учусь ходить
А нынче на краю Земли
Вновь маршируют костыли.
Жгут факелы и кличут браво:
Всем костылям-героям Слава!
Монолог Галатеи
Застыв, как изваяние, у входа
В мир, что куда-то мчится и спешит,
Я думаю: «Зачем мне их свобода,
В которой нет ни капельки души?»
Не понять тебе вовек
Этот мир непостигаем:
Чем ничтожней человек,
Тем он чинопочитаем.
Мне не прижиться в этом мире сроду.
Он ложью, словно змеями, обвит.
Зачем мне эта самая свобода,
В которой нет ни капельки любви?
Вон, гляди, глупец румяный!
Может он спокойно жить,
Жить под сенью истуканов
В серых мантиях из лжи.
О боги! Об одном прошу, не боле,
Сомнения и страхи поборов,
Хоть в бедности, хоть в нищете, в неволе
Даруйте мне мятежную любовь!
Я Галатея! Камень покорён.
Ещё мгновенье и проснётся дух.
О, где же, где же ты, Пигмалион?!
Хоть в бездну за тобой пойду.
Людмиле: память любви
Легчайшим шелестом из книги бытия:
Юбчонка узкая, как лучик светофора,
Дрожащим пламенем старинного офорта,
Миражной кисеёй, окутав быт и явь,
Идёт по памяти, любимей всех на свете.
Лишь нежный след, и серебрист, и светел,
Алмазной россыпью сквозь время вижу я.
Взбесившиеся слова
Сотней отточенных лезвий,
Энергией в тысячи ватт
Безжалостно рушат песню
Взбесившиеся слова.
Стынет в кровавой пене
Невиннейшая игра.
Нежное, робкое пенье
Рушит словесный град.
Рвёт, разрывает на части
В бога и в душу-мать!
Так, что великий мастер
Не смог бы их вновь собрать.
И на ничтожных обломках
Встают иные слова:
Злобные, громкие,
Бьющие наповал!
В клочьях живого мяса,
В гримасах сжимая боль,
Ряды обречённых масок
Готовы в неравный бой.
Осколки
Осколки, осколки, осколки
Мои
Сателлитами кружат.
По сколько, по сколько, по сколько
Даёте
За мёртвые души?
Шакалы, шакалы, шакалы,
Тупые
И сытые морды
Считают, что мало, что мало,
Что я
Недостаточно мёртвый.
И снова плевками, плевками
На раны, на раны, на раны.
Затянут,
Как каторжный камень,
В трясину
Цитат из Корана.
Я мёртвый! Я мёртвый! Я мёртвый!
Я труп на проезжей дороге.
Ненужный всеядному чёрту.
Забытый
Всепомнящим Богом
Катерина
От постылого порога
Вымученно, криво
Тёрном стелется дорога
К волжскому обрыву.
Над обрывом свет струится
Стаи лебединой.
Кличет горько, вслед стремится
Сердце Катерины.
Катерина лебедь белый,
Бедный мой подранок.
Ах, сюда ты залетела
Поздно или рано.
Все под крышами укрылись
От любой стихии.
Нынче все угомонились
Молодцы лихие.
Где ж вы, странники Господни,
Рыцари отваги?!
Только лают в подворотнях
Шавки да дворняги.
Только вороньё кружится,
Солнце застилая.
Ах! Взлететь бы вольной птицей
С лебединой стаей!
В небо ринуться с обрыва
Хоть на миг, не боле!
Стоит, стоит миг счастливый
Вечности в неволе.