Подобное отношение солдат и рабочих к монаршей власти в то время было явлением вполне обычным. В Петрограде после Февральской революции рабочие выдвинули требование предать смерти «бывшего царя». Впервые оно прозвучало вслед за отречением Государя от престола. Министр юстиции Александр Керенский в показаниях следователю Н. А. Соколову, который с 1919 года вел расследование убийства Царской семьи, засвидетельствует: Крайне возбужденное настроение солдатских тыловых масс и рабочих Петроградского и Московского районов было крайне враждебно Николаю. Вспомните мое выступление 7 марта в пленуме Московского совета. Там раздались требования казни Его, прямо ко мне обращенные. Протестуя от имени правительства против таких требований, я сказал лично про себя, что я никогда не приму на себя роли Марата. Я говорил, что вину Николая перед Россией рассмотрит беспристрастный суд[22].
Не желая смуты в своем народе и опасаясь пролития напрасной крови, Николай II под давлением революционных настроений отказался от власти. В дневниковой записи Императора от 2 марта 1917 года можно прочесть: Нужно мое отречение. <> Пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился[23]. Акт отречения Николая II был воспринят в правительственных и военных кругах как «великая внутренняя победа». Он вызвал ликование во всех слоях населения. В. П. Аничков[24] писал о всеобщем антимонархическом настроении, охватывавшем Россию: В то время огромное большинство русского народа радовалось отречению Императора от престола. По крайней мере я не встречал человека, который бы нашел в себе мужество не приветствовать этого акта[25]. Но сам Император до последних дней своей жизни сожалел об этой бесполезной жертве. Государь отрекся от Престола, вспоминал позже учитель Царских детей С. Гиббс, потому что думал, что так будет лучше России. А вышло хуже. Он этого не ожидал. И от этого Он страдал[26].
Лишь только Николай II отрекся от престола «во имя России», как он, именуемый теперь просто гражданином Романовым, был арестован по подозрению в предательстве Родины. В Петроградской городской думе в одном из публичных выступлений сообщалось: Бывшего императора Николая II держат изолированным, чтобы он не выдал наших государственных тайн Германии[27]. Обвинения предъявили и Александре Федоровне. Расследованием так называемого «дела измены» занимался один из отделов Чрезвычайной следственной комиссии, созданной по постановлению Временного правительства. А итоги ее деятельности были доложены непосредственно А. Ф. Керенскому. Давая в 1920 году показания следователю Н. А. Соколову, на вопрос о результатах работы комиссии он отвечал: Рабочий аппарат ее составляли судебные следователи, товарищи прокуроров и адвокаты, имевшие наибольший опыт. <> Судебным следователем, производившим расследование о роли Николая, Александры Федоровны и Ее кружка, был Руднев. <> Он был привлечен к работе в комиссии как талантливый и энергичный следователь, как его мне рекомендовали члены комиссии, сходившиеся, кажется, все в такой оценке. Рудневу было дано определенное задание: он должен был обследовать роль Николая II и Царицы по вопросу о наличии в Их действиях 108 ст. уголовного уложения, т. е. государственной измены. В результате работы комиссии в этом направлении мне было доложено, что в действиях Николая II и Александры Федоровны комиссия не нашла этого преступления. Об этом я тогда же докладывал и Временному правительству[28].
Судебный следователь В. М. Руднев к Царской семье сначала относился предвзято, но совершенно изменил свое мнение после ознакомления с письмами, свидетельскими показаниями, протоколами. Надо сказать, что при производстве расследования он лично для себя снимал копии со всех документов. Руднев настолько уверился в непричастности Царской четы к измене, что даже намеревался отдать эти копии для публикации, не делая к ним никаких комментариев. Рукописный документ, составленный им на основе всех собранных свидетельств, впоследствии оказался в материалах дела, которое вел Н. А. Соколов. Читая его сводку, отметил следователь, видишь, что даже самая постановка вопроса об «измене Царя и Царицы» у Руднева невозможна. Он не только не нашел намека на нее, но и пришел к выводам, как раз обратным[29]