Для всех он мой племянник, ответил Асавин. Для тебя тоже.
Алхимик фыркнул, зачерпнув похлебки, и отправил в рот. Он, разумеется, остался при своем мнении, но достаточно умен, чтобы не настаивать на нем. Будет очень обидно потерять такой удачный инструмент. Асавин поймал себя на грусти. Пожалуй, к Лонану он привязался.
Ладно, это не все новости, сказал алхимик, облизнув ложку. Не знаю, в каком лесу ты провел последние несколько недель Ну да ладно. В Угольном становится неспокойно. Ходят слухи, что пропали ребята Кривого Шимса. По мне, туда им и дорога, уродам, да никто не берет на себя ответственность, да и тел тю-тю. Хммм В Червивом был бой. По слухам, Мару Податель бился с Мороком. Этот начал борзеть, расширяет свои каналы сбыта, беспардонно захватывает территории, а кто с него спрашивает, Лонан провел пальцем по горлу, тех скоро находят дохляками. Наглость несусветная. Говорят, у него появилась какая-то новая дурь. Молва ходит, что Красный Поцелуй и рядом с ней не стоял. Улетаешь к праотцам на пушистом облаке
Значит, война, вздохнул Асавин. Есть у меня смутное подозрение, что Мороку лучше дорожку не переходить. Слишком быстро раскрутился Что-то тут нечисто.
Лонан хрипло рассмеялся:
Нечисто? Асавин, разуй глаза, это Угольный порт. Здесь не найти ничего чистого.
Эльбрено машинально улыбнулся кислой шутке товарища. Лонан редко смеялся, и чувство юмора у него было мрачное.
Не успел блондин опомниться, как алхимик уже вычистил миску и отодвинул на край стола, задумчиво глядя на толстую моль, барахтающуюся в складках портьеры.
Благодарю за угощение, сказал он. Не пропадай надолго, иначе начинаю переживать, не сдох ли ты.
Твоя забота мила моему сердцу, усмехнулся блондин. Я же как кот, всегда возвращаюсь туда, где кормят.
Лонан посмотрел на него. Взгляд был неожиданно печальным.
Что ж, ярких дней тебе и твоему племяннику, сказал он, а мне пора, столько всего нужно сделать
«Точно помирать собрался», подумал Эльбрено, провожая взглядом бордовую мантию.
Асавин, что за мутные делишки вертятся вокруг тебя? прошептал Тьег.
Ооо, протянул тот, махнув рукой девке с подносом. Ничего такого, мой дорогой друг. Не беспокойся.
Прости, но что-то не верится, пробормотал парень.
Девица подошла к столу и ловко, как кошка, поймала моль.
Милая девушка, кувшин вина, пожалуйста, он повернулся к Тьегу. Ты правда хочешь знать? Знание может погубить.
Незнание тем более, парировал парень. Скажи, у тебя возникли проблемы? Не стоит беречь меня, я не сахарная голова.
Наивность и детская простота этого мальчишки не переставали поражать блондина. От неизбежного ответа его спас перелив эспарсеры. Музыкант сидел на стуле, коричневый, как буйволиная кожа, вьющиеся черные волосы стянуты в тугой хвост, а руки с закатанными по локоть рукавами ласкали гриф и переливающиеся струны. Соло взмыло под потолок и устремилось вниз. Ладони застучали по дереву, отбивая простой ритм, и Асавин увидел женщину, танцующую меж столов. На ее смуглой коже пестрели синие узоры, а из одежды было несколько полосок ткани. В обеих ее руках поблескивали плоские чаши. Женщина улыбалась и ловко двигала руками, спина у нее была такая прямая, словно она проглотила рапиру. Тьег заворожено уставился на почти обнаженную фигуру с гибкой змеиной талией.
Асавин, что это? спросил он.
Блондин вольготно устроился на стуле, пожирая женщину глазами.
Ритуал, древний, как сама Ильфеса. объяснил он. Танец с чашами. Девушка символизирует мир. Ее груди это высокие горы, синие узоры реки. Она полна жизни и плодородия. Черная чаша тьма, белая свет. Смотри, он указал на бородача, что с улыбкой бросил монетку в белую чашу. Чья сторона перевесит, тот и победит.
Собирающая монетки девушка поравнялась с Тьегом и Асавином. Блондин отметил, что лоб ее был скрыт пестрой повязкой, а глаза алчно поблескивали. Завороженный ее танцем Тьег уронил монетку на горку белой чаши. Ухмыльнувшись, Асавин начал по одной отсыпать золотые кругляшки в черную, пока не выстроил небольшую пирамиду. Глаза девушки блеснули еще азартней.
Что ты делаешь? изумился Тьег. Зачем в тьму-то?
Смысл танца не в победе одной силы над другой, а в гармонии, объяснил Асавин, провожая женщину взглядом. Мир должен находиться в равновесии, и добиться его очень непросто. Я уравновесил чаши, и мир, похоже, доволен, он подмигнул обернувшейся танцовщице.