ходом в просторный сад, полный пальм и тропических
деревьев. Внешний бассейн с прозрачной водой залит
крупными каплями дождя, такого густого, что на по-
верхности вскипает один большой пузырь. На улице
идёт тропический дождь, я очень люблю этот дождь,
когда температура держится около тридцати градусов
Цельсия.
В паре шагов за парком видно, как поднимается море
и волны с глухим рокотом валятся на берег одна за дру-
гой. «Правда ли, что каждая седьмая выше остальных?»
я часто пытаюсь подсчитать их, но сегодня это не по-
лучается. Делюсь с Эйнштейном местом на диване, ко-
торый закрывает небольшая крыша из красивого белого
полотна. Её можно поднять, но я даже не знаю, для чего
она предназначена. Дождь на террасе не идёт, а ветерок
бывает приятным. Возможно, эта снежно-белая крыша
создаёт ощущение интимности. Эйнштейн просто обо-
«Солнечные бароны»
жает этот диван. Он настолько большой, что собачек
его размера на нём поместилось бы не меньше тридцати,
но наш шнауцер предпочитает лежать на ней один. Се-
годня он сделал исключение. Наверное, из-за того, что
я долго отсутствовала, он вежливо подвинулся и осво-
бодил мне место. Всё не могу понять, каким образом
пёсик весом всего в три килограмма может занять такой
большой диван, но он отлично умеет это делать. Когда
он не хочет никого пускать на свой любимый диван (а
это происходит практически всегда), он растягивается в
центре и достигает просто невероятных размеров. Сей-
час мы лежим там вместе, он ворчит, давая тем самым
понять, что сердится на меня. Чувствую себя уставшей,
поэтому даже не прошу у него прощения. Дремлю на
подушке, которую когда-то привезла из Индии, а в го-
лове у меня крутится информация, полученная в по-
следние дни. Я люблю Индию за её многокрасочность,
расцветка сари местных женщин просто великолепна.
Я, однако, так и не научилась их завязывать, хотя у меня
было такое желание и я некоторое время жила в Индии.
VI
Улыбаюсь в полусне, вспомнив одну вечеринку, кото-
рая состоялась ещё в той «прекрасной стране». В Пра-
ге, которая была и остаётся центром событий Чехии, а
ранее и Чехословакии, всегда были привилегированные
группы. Эти привилегированные группы или одиноч-
ки, впрочем, находились не только в Праге. Ещё в эпо-
ху глубокого тоталитаризма эти «привилегированные»
получали доходы в валюте, чтобы иметь возможность
проводить отпуск со своей семьёй за рубежом или хотя
бы в Югославии. У них был доход в бонах, благодаря
которому они могли покупать вещи в «Тузексе» (ана-
Как возникли «солнечные бароны»
лог советских «Берёзок» прим. пер.). Они работали
за рубежом и получали зарплату в твёрдой валюте. За
один год они зарабатывали столько, сколько обычный
смертный не заработал бы и за двадцать лет. Их дети
учились за рубежом, просто во времена социализма это
была избранная группа.
Я не хочу вспоминать об этом времени. Стоит вспом-
нить о нём, и мне становится плохо, так плохо, как когда
я впервые видела запрещённый фильм «Ухо». При быв-
шем режиме я и моя семья очень страдали. Не вижу ни
единого повода жаловаться, как не вижу ни единого по-
вода возвращаться. Мне жаль ту пару человек, которая
фантастически чувствовала себя при бывшем режиме.
И это те, которые сейчас стенают больше всего. Они,
наверное, думают, что находятся в вакууме и что окру-
жение не помнит, какими благами и привилегиями они
пользовались и как катались как сыр в масле, как говорила
моя бабушка.
Вспоминаю вечеринку, которая состоялась вскоре
после «бархатной революции», когда ко мне наклонил-
ся выпивший юрист из известного адвокатского бюро
со словами: «Вы просто супер, однако вам не повезло,
что за вами никто не стоит, что вы действуете в оди-
ночку, ни к кому не относитесь». Он, очевидно, меня не
знал и пособирал местные сплетни насчёт того, что я,
наверное, дурочка, потому не ворую вместе с избран-
ными либо для них. Меня это слегка удивило, потому
что я так никогда не рассуждала. Я не сдержалась и,
ничуть не смутившись, с милой улыбкой как дама от-
ветила ему: «Если бы вы знали, кто за мной стоит, то
обоср сь бы» и с милейшей улыбкой, блистая украше-