Что вы, спасибо, скоро троллейбус подойдёт. Спасибо.
Отвечала неискренне, что в голову придёт, из ложной скромности. Меня это рассердило, и я сказал нетерпеливым, чуть ли не начальническим тоном:
Ну что вы миндальничаете! Садитесь, раз предлагают.
А вам по пути? спросила она, все еще сопротивляясь.
По пути, по пути, говорю, выходя из машины, и помогаю ей положить пакеты в багажник.
В дороге она чувствовала себя неловко: наверняка знала мою историю, и это не располагало к разговору без риска коснуться больного места и уж тем более к праздному любопытству. Я оценил её чувство такта, но и не помогал выйти из неудобного положения. Спросил, где живёт, как часто покупает продукты в сетевых магазинах, существенна ли выгода, учитывая дорожные неудобства. Она просто отвечала, хорошо понимая, что ответы меня не интересуют. Интересное, знаете, явление с точки зрения психологии: беседуешь с человеком и в общем-то не интересуешься им, потому что своим поглощён. И, на первый взгляд, можно предположить, что беседа тяготит тебя, отвлекает от собственных переживаний, и в то же время боишься остаться один на один с собой. Нет, осознаешь вдруг с удивлением для себя, уж лучше с людьми быть, но только не в одиночестве
Герман остановился.
Хм Впрочем, это я всё тогда так думал, поспешил предупредить он, очевидно, понимая, что это утверждение противоречит образу жизни, который он ведёт. Постараюсь объясниться. Но только всё по порядку, извините.
Он закурил, не спрашивая разрешения. Я уже не обращал на это внимание.
Когда мы подъехали к её дому, я вышел и поднялся с нею до квартиры. Машинально это сделал, без всякой посторонней мысли, как уступаю место женщине в общественном транспорте или у двери пропускаю её вперед. Во-первых, потому что так воспитан, а во-вторых, потому что, повторяю, был более занят своими мыслями и не имел никакого желания вдаваться в рассуждения, прилично ли это, ставлю я себя и Варвару в двойственное положение или нет. А она, видя уверенность, с которой я взял все пакеты и направился к подъезду, уже и не противоречила.
Это был последний этаж хрущёвской пятиэтажки, так что помощь моя оказалась очень кстати. Не простился я с Варварой перед дверью не из любопытства, а опять же потому что не до этого мне тогда было, и она это понимала. Нам открыла женщина средних лет, но выглядевшая старше, невысокая, такая же худенькая и поджарая и, видимо, очень уставшая, о чем свидетельствовали темные круги под глазами. Сами глаза были живые и ясные, а прямая осанка придавали ей бодрый вид.
Варенька! А мы тебя ждём беспокоимся! радостно, что противоречило её словам о беспокойстве, воскликнула она и позвала так же громко: Матвей, сестричка наша любимая пришла скорей иди встречай!
Из дальней комнаты вышел молодой человек лет пятнадцати, полный, с плоским лицом, которое, несмотря на неглубоко посаженные глаза, несколько укороченный и приплюснутый нос, что характерно для «солнечного ребенка», выдавало его родство с Варварой. Наверное, младший брат, подумал я.
Мм! Варя!.. радостно почти крикнул он.
Впрочем, внимание его тут же переключилось на пакеты, которые я все еще держал в руках.
Мама, это Герман Львович, наш директор и учредитель, отрекомендовала меня Варвара. Он увидел меня на остановке и был столь любезен, что предложил свою помощь.
Наверное, у меня был такой несчастный вид, улыбнувшись, добавила она и обратилась уже ко мне:
Герман Львович, моя мама, Анастасия Владимировна. Вы можете все это здесь оставить.
Очень приятно. Варенька, а почему ты не предложишь Герману Львовичу чаю?
Я, разумеется, отказался и быстро стал прощаться.
Герман Львович, сказала Варвара, когда вышла на площадку проводить меня, мне очень неудобно перед вами. Вы нам вы мне очень помогли.
Не преувеличивайте, Варвара. Идите лучше пакеты разбирать.
Я уже спускался. Она дождалась, пока я не пройду лестничный пролет, и ещё раз попрощалась, слегка наклонив голову:
Поклон вам и спаси Бог.
«Поклон вам», думал я уже в дороге. Сколько людей и все, если присмотреться, не похожи друг на друга. Вот хотя бы эта Варвара. Я попытался вспомнить ее на работе, но ничего особенного не пришло на память. Только если то, что, несмотря на ее возраст, она никогда внешне не выделялась броскостью. Лицо обычное, немного даже бледное, но, может быть, потому, что все светлые девушки, не пользующиеся явно косметикой, кажутся невзрачными. Хотя лично меня это и раньше всегда привлекало какой-то чистотой, свежестью, физической и внутренней, а уж в тот период вид женщины, пользующейся косметикой, меня почти ранил, вызывая болезненные ассоциации: мне сразу в голову приходили наши отношения с женой.