Охранение оказалось в две линии, лежали стрелки, а за ними закопались две пулемётные точки. За спиной пулемётчиков проходила железная дорога.
«Батарея за железной дорогой, значит, надо проскочить. Хорошо, что Польша такая ровная и нет высоких насыпей».
Однако через рельсы и по шпалам пришлось переходить шагом.
Батарея расположилась на скотном выгоне Бя́лаМазове́цкой, растянувшемся вдоль железнодорожного полотна. На ровной площадке ещё пока стояли четыре гаубицы, и вокруг суетились тридцать или сорок человек артиллерийской прислуги и охрана, ждали платформы.
Руби! скомандовал Вяземский и пошёл на дальнее слева орудие.
На него набегал германец с длинной винтовкой, Вяземский застрелил его из револьвера. Второго германца он зарубил шашкой, третьего сшибла Бэлла, несколько человек побежали в разные стороны, и гоняться за ними было некогда, он только двоих застрелил, остановился около орудия, к нему присоединился вахмистр Жа́мин, Четвертаков и ещё несколько драгун его эскадрона, они стреляли по бегавшим немцам и ждали. Через несколько минут к ним подскакал эскадронный кузнец, он заклепал замок орудия и сбил панораму. Стволы орудий уже были в походном положении, и в ствол последнего, четвёртого, Четвертаков от лихости бросил ручную гранату, она взорвалась, получилось как выстрел, и им оторвало полголовы у драгуна Ивова. Вяземский это увидел, а Четвертаков нет.
«Ну что с ним сделать после этого, с варнаком сибирским?» подумал Вяземский и только мысленно развёл руками, он знал, что ему на это сказал бы каждый солдат, мол, жаль убиенного, однако и самому по сторонам «глядеть надобно». Кроме Вяземского, свидетелем этого несчастного случая были кузнец и вахмистр 1-го эскадрона Жамин.
Возвращаясь, отряд перешёл через железную дорогу, и к нему присоединился ротный со своими пластунами.
Охранение? спросил Вяземский.
Всех
Потери?
Трое наповал и две лошади.
И у нас трое. Раненых пока не считали.
Можете скольнибудь ваших посадить по дво́е? попросил ротный.
Пластуны, как все казаки, своих убитых не оставляли на поле боя, это было известно. Вяземский попросил подобрать и его драгун, подозвал Жамина и распорядился насчёт предоставления казакам нужного количества лошадей.
Версты за две Вяземский понял, что зарево впереди это горящая Могилевица, а когда подъехали ближе, стало видно, что пылает и лес.
Отряду понадобился час, чтобы средней рысью вернуться к полку. Полк стоял в версте от разбитой Могилевицы в состоянии растерянности. Розен послал к лесу шестой эскадрон, но драгуны не смогли войти в пожарище, они только подобрали с три десятка воющих обгоревших «хлопув» и «жонок», несколько человек умерли тут же на снегу, по полю бегали и ревели обожжённые коровы, и догорали живыми факелами длинношёрстные овцы. Такого зверства никто из драгун ещё не видел. Третий эскадрон Розен направил в горящее село на розыски отца Иллариона, того нашли и вывели седого. Унтерофицер Людвиг Иоахим Шнайдерман был расстрелян. Из всех офицеров об этом сожалел только Аркадий Иванович Вяземский.
Денщики растянули большую палатку, на походе она служила полковым офицерским собранием. Клешня и денщики суетились внутри и накрывали завтрак, а Розен и Вяземский отошли в угол и обсуждали итоги ночного дела. Вотвот должны были подойти офицеры.
Что скажете, Аркадий Иванович?
Немного, Константин Фёдорович, только думаю, что германцы накапливают силы для большого дела.
Почему вы так думаете?
Вопервых, потому, что они ставят тяжёлую артиллерию на одну линию с полевой, то есть не в тылу, а почти на передовой. Вовторых, охранение батареи не закопалось в землю, они всего лишь отрыли неглубокие окопы
Вяземский не успел договорить, и он и Розен услышали странный звук, напоминающий рокот мотора, только мотор рокотал гдето вверху и очень громко. В палатку заглянул вестовой:
Какие будут указания, ваше высокоблагородие?
А что это? удивился Розен.
Не могу знать, рокочет, отрапортовал вестовой. Только поначалу было совсем тихо, а вдруг сразу громко и над головой.
Аэроплан, господин полковник, тихо произнёс Вяземский, как вчера пленный и говорил, прилетели смотреть точность попадания.
Давайте-ка мы выйдем, Розен накинул шинель. А то както, знаете ли, неуютно я себя чувствую над головой летают, а мы даже не видим