Время от времени на него наплывала короткая дремота, и в укрытом от чужих глаз пространстве его сновидений начинали стремительно клубиться образы нечленораздельного греха, зыбкие, но увлекательные. Тормоз стремился к ним всей душой, подёргивая руками и ногами, однако оставался на прежнем месте, разгорячённо постанывал, плакал бессильными слезами и просыпался для новой реальности предполагаемого будущего. После чего решал набраться бодрости и ждать Катьку и Машеньку с твёрдо открытыми глазами.
Неожиданно навстречу случайному взгляду Тормоза появился участковый лейтенант Скрыбочкин, старавшийся держаться под углом к горизонту градусов хотя бы в сорок пять. Участкового сопровождал добровольный дружинник Григорий Шмоналов. Блюстители с вечера вели борьбу с холодом на городских улицах и распугивали чужие сны слабовнятными, но не лишёнными настроения казачьими песнями до тех пор, пока у Шмоналова не закончились деньги, и теперь оба собирались разойтись по домам.
При виде Скрыбочкина Тормоз вскочил со скамейки. И принялся выворачивать карманы, корча непонятные гримасы и рисуя ногами почтительные знаки на асфальте.
2. Отъём
Лейтенант Скрыбочкин не сразу заметил Тормоза. А опознал и того позже.
А-а-а, слабоумный, сказал он с видом человека, испытывающего безграничную усталость от самого себя, не говоря уже обо всех остальных. Ну-у-у, не надобно передо мною тута реверансы растанцовывать, лишнее это, у нас же теперя демократия снизу доверху. Ты давай лучше рассказуй, какая текущая обстановка на районе. И вообще как она, жистъ?
Э! Аху-хуо! Або-бо! Абибо-во-во! радостно закивал Тормоз. Однако, не поняв собственных слов, запнулся на секунду, чтобы сглотнуть внезапную слюну. Затем достал из штанины начавшую подтаивать конфету и замотал ею перед носом у Скрыбочкина:
Ас-са-атри: фохвета, бляха! Ку-у-ухфета! О-о-о!
В этот момент он был похож на заковыристую конвульсию искривлённого пространства. Но чуждые флюиды и прочие нелепости нисколько не интересовали участкового блюстителя; ему хватало служебных загогулин, превосходивших любые кошмарные сны наяву. Оттого ничего, кроме тошноты, дополнительные впечатления у лейтенанта вызвать не могли, и он по возможности старался от них беречься.
Видишь, брат Шмоналов, теперя только неполноценный элемент и сохраняет какую-никакую уважительность к правопорядошности, печально моргнул Скрыбочкин своему спутнику. Больше нихто не желает придерживаться положительного контексту. Обидно, да?
А энто шо у него в руке? вместо ответа негромко удивился Шмоналов, всегда голодный по причине недавно наложенных на него неимоверных алиментов. Закусь, нет?
Счас поглядим, Скрыбочкин властно оперся рукой о скамейку и поманил Тормоза головой:
Давай-ка, предъяви кондитерску изделию.
А ние-е-ет, я не зоглаз-з-зен-н-н, снова сглотнув набежавшую слюну, замотал Тормоз всем телом. Но покорно шагнул поближе, не прекращая сопротивляться постороннему желанию:
Так н-н-не мо-о-ожна!
Недостатошно внятно докладуешь, как будто кошка у тебя во рту окотилася, озадаченно задышал на него участковый. Почему не можно? Обоснуйся, ежли имеешь какой-никакой аргумент супротив моего требования.
М-мой-т-гох-хета, бляха, объяснил Тормоз.
Ах ты ж! Значит, не подчиняться офицеру? Скрыбочкин возмущённо выкатил глазные яблоки. И рявкнул беспрекословным тоном:
Брось эти фокусы и прекрати отчуждаться! Не оказуй сопротивления власти при исполнении и делай как тебе велено, штобы лицом об грязь не вдариться! Не то гляди мне!
Это произвело впечатление. Тормоз точно споткнулся о звуки лейтенантского голоса и, подавившись не успевшими воплотиться в мысли словами возражений, захлинулся колючим воздухом, заперхал безответным недоумением.
Скрыбочкин же привычно воспользовался властью момента и, быстро протянув руку, отобрал конфету у оборванца; а потом пренебрежительным движением легонько толкнул его в грудь. Тормоз как подрубленный упал на скамейку.
Конфискую твою вещь как незаконный предмет, объявил ему участковый, безохотно скользнув краем зрения по нарядной конфетной обёртке. Иди скорее отсюдова, прискорбное существо, покамест я тебя самого не засадил в тюрягу. На десять нет, на пятнадцать суток! До выяснения твоей моральной платформы!
Корчит из себя чёрт знает что, с согласием в глазах расстроился Шмоналов, пряча озябшие ладони в подмышках и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Или, может, у него там бомба замаскированная. А он поглядеть мешает, с-с-сволочонок.