Федор Филиппович признал доводы своего однокашника заслуживающими самого пристального внимания и пообещал разобраться. Разумеется, все это партизанщина чистой воды, поскольку никаких распоряжений сверху генерал Потапчук на этот счет не получал. Несмотря на это, Федор Филиппович начал действовать с присущей ему энергией, поскольку свято исповедовал девиз американских копов, начертанный на дверцах их патрульных автомобилей: «Служить и защищать». Он служил государству и защищал его интересы. То обстоятельство, что государство в данном случае было склонно игнорировать угрозу, ничего не меняло: такое случалось не впервые, и Федор Филиппович за годы своей службы сто раз видел, как оно, государство, замечало готовый свалиться ему на голову кирпич лишь после крепкого удара по темечку. Кирпич после этого разносили в пыль, но что с того? Удар-то уже состоялся
Короче говоря, Федор Филиппович приступил к осторожному, негласному расследованию, и
И?.. спросил Глеб.
Потапчук заметил, что он уже давно вертит в пальцах незажженную сигарету, и усмехнулся.
Кури, сказал он. Я же вижу, что тебе курить хочется, а ты терпишь, чтобы меня не дразнить. Кури, Глеб, я не дитя малое, ножками по полу стучать не стану.
Спасибо, товарищ генерал, сказал Слепой и закурил.
Дым от его сигареты поплыл по комнате, беззвучно толкнулся в холодное оконное стекло и начал расползаться по нему серой клубящейся пленкой. Сиверов сделал круговое движение кистью, рисуя в воздухе дымное кольцо, проткнул его кончиком сигареты; на генерала он не смотрел, как не смотрел на бумаги, которые Федор Филиппович за время своего рассказа успел разложить по столу, сдвинув в сторону чайные принадлежности.
В общем, мы взяли эту «Волну» под наблюдение, сказал генерал. Народ там бывает разный все больше из тех, по ком тюрьма плачет года этак с восемьдесят пятого. Такие, знаешь, олигархи местного значения, городские тузы от мэра до начальника милиции, ну, и прочая мелкая сволочь. Бассейн, сауна, девчонки, шашлык словом, полный ассортимент услуг. Но все тихо-мирно, чинно-благородно, придраться не к чему Ненашев там частый гость, наведывается не реже раза в две недели встречается, понимаешь, с электоратом. Но все это, повторяю, ни о чем не говорит, кроме того, что господин депутат с этих кавказцев кормится. Ну, да это его проблемы, подавится когда-нибудь Но вот потом, Глеб Петрович, начались дела поинтереснее. Ну, президент заехал это ладно, к этому все были готовы, и никого этот визит не удивил. А вот через недельку после него, когда я уже решил, что дело не выгорело, и хотел своих людей оттуда убрать, вдруг является в эту их «Волну» Косарев
Глеб длинно присвистнул и поспешно затянулся сигаретой. Потапчук внимательно посмотрел на него и кивнул:
Я так и думал, что ты знаешь, кто такой Косарев. Грамотный ты работник, Глеб Петрович, знаешь даже то, чего тебе знать не положено. Такой информацией не каждый генерал располагает. Да что там генерал не каждый член правительства!
Это похвала или угроза? поинтересовался Глеб.
От тебя зависит, не принял шутливого тона Потапчук. От твоего поведения. Впрочем, вести себя ты умеешь на люди не лезешь, языком не болтаешь, государственными тайнами, как флагом, не размахиваешь Значит, объяснять, кто такой Косарев, тебе не надо
Павел Андреевич Косарев, кличка Визирь, доложил Глеб. Должность впрочем, должность значения не имеет, он их все время меняет, я даже не помню, кем он там сейчас числится
Он сделал паузу, но Федор Филиппович промолчал, из чего следовало, что должность Косарева в данном случае действительно не имеет значения. Из этого следовало также, что генерал не хочет снабжать его лишней информацией; примерно полторы секунды Глеб думал, злиться ему на своего куратора за недоверие или, наоборот, благодарить за заботу, а потом решил, что все это ерунда: при желании он мог разузнать о Косареве все, вплоть до интимной жизни. Федор Филиппович это прекрасно понимал и, коль скоро не пожелал уточнять, какую должность занимает в Кремле Павел Андреевич Косарев, значит, считал это неважным.
Полагаю, это действительно неважно, продолжал Сиверов. Важно другое то, из-за чего его прозвали Визирем. Неизвестно, сколько лет он всюду сопутствует президенту
Двадцать, прихлебывая остывший чай, вставил Федор Филиппович.