Словом, Георгию Луарсабовичу давно уже было смертельно скучно жить на белом свете, и от этой скуки не спасал даже пресловутый кавказский темперамент. Поэтому он несказанно обрадовался случаю развеяться, хотя и подозревал, что ничего интересного у себя на участке скорее всего не увидит: Телятников был известный перестраховщик, и все дело могло заключаться в каком-нибудь невзначай задетом геологами высоковольтном кабеле, проложенном тут в незапамятные времена и давно уже отключенном от сети энергоснабжения. Но если бы выяснилось, что дело в кабеле, Георгий Луарсабович лично порвал бы дурака в клочья, и Телятников об этом знал. Гургенидзе не тот человек, которого можно беспокоить по пустякам. Тогда что они там нашли? Бомбу какую-нибудь? Так опять же надо быть полным кретином, чтобы приглашать не саперов, а Георгия Луарсабовича Клад? Золото-брильянты? Сомнительно Какие в Московской области могут быть клады? Откуда? Хотя, с другой стороны, правительственная дача
* * *Ухабистая лесная дорога сделала еще одну крутую петлю, и впереди, положив конец раздумьям Георгия Луарсабовича, показался сияющий свежими сосновыми досками забор, окруживший стройплощадку. Лес расступился, поредел; справа под горой блеснуло в просвете между рыжими сосновыми стволами свинцово-серое зеркало воды, даже издали казавшейся ледяной, неприветливой. С верхушки старой березы сорвалась и ф-р-р-р полетела куда-то пестрая лесная птица. Место здесь было тихое, уединенное и действительно очень красивое настолько, насколько вообще могут быть красивыми неброские подмосковные пейзажи. Глядя по сторонам, Георгий Луарсабович лишний раз порадовался удачной покупке и решил напомнить Телятникову, что из окон дома обязательно должен открываться хороший вид на реку.
Клыков, будто подслушав его мысли, сказал:
Рыбалка здесь должна быть отменная. Хотя из тебя, батоно, рыбак, как из меня балерина.
Из тебя балерина это еще полбеды, заметил Гургенидзе. Вот если бы из меня
Боже сохрани, непочтительно сказал Клыков и что-то неразборчиво пробормотал в микрофон рации, которую всю дорогу держал в руке.
Передний джип остановился в метре от ворот. Из него вышли двое охранников и, одинаковым жестом заложив правые руки за отвороты коротких черных пальто тоже одинаковых, как униформа, скрылись за забором. Их не было почти целую минуту, после чего рация в руке у Клыкова прохрюкала что-то утвердительное. Начальник охраны отдал короткую команду, и все три джипа, переваливаясь на ухабах, один за другим вползли на территорию строительной площадки.
Охранники полезли наружу, привычно растягиваясь в шеренгу под удивленными косыми взглядами работяг, которые возились в углу площадки. В стороне, вскарабкавшись на кучу суглинка и задрав к небу испачканный нож, как танк на постаменте, стоял небольшой гусеничный бульдозер. Двигатель его молчал, но от желтого капота еще поднимался едва заметный пар. Бульдозерист сидел в кабине, курил и с интересом поглядывал на прибывших. Судя по всему, его очень забавляло то, как щеголевато одетые охранники Гургенидзе вязнут в густой липкой грязи.
Георгий Луарсабович открыл дверцу, намереваясь выйти, потом посмотрел на бульдозериста, перевел взгляд вниз. Развороченная гусеницами и колесами грузовиков жирная глина, казалось, не могла дождаться момента, когда господин олигарх доверчиво погрузит в нее свои лаковые, страшно дорогие итальянские штиблеты. Георгию Луарсабовичу почудилось, что глина ухмыляется, и он мысленно показал ей кукиш, приняв решение никуда не ходить. Он захлопнул дверцу и опустил тонированное стекло, чтобы все видеть и слышать. Из открытого окна тянуло сырым апрельским холодком, но воздух был чист, как вода в горном ручье, и Георгий Луарсабович вдыхал его с давно забытым наслаждением.
Повинуясь хриплому окрику бригадира, рабочие снова взялись за дело все, кроме бульдозериста, который продолжал сидеть в кабине, спустив на гусеницу одну ногу в заляпанном рыжей глиной кирзовом сапоге сорок седьмого размера, и покуривать с таким видом, как будто Гургенидзе и его свита были труппой бродячих артистов, явившихся сюда только затем, чтобы дать персонально для него бесплатное представление. Клыков что-то негромко сказал одному из охранников. Тот, оскальзываясь в грязи, подошел к бульдозеру. Нескольких слов оказалось достаточно: бульдозерист изменился в лице, убрал ногу с гусеницы и с лязгом захлопнул дверцу.