И то само собою всегдашне проистекает от всякой той еще «великой» идеи насильственно революционного общественного переустройства.
Да и вообще от подобного рода благодушных веяний и впрямь безмерно ведь так и разило холодком до чего безбрежного океана леденящей логической правоты безо всяких же признаков хоть какого-то доброго человеческого сердца.
А, кроме того, революция еще изначально задумывалась именно для тех мест, где пролетариат был хоть как-либо развит, чтобы и вправду сколь ответственно иметь теоретически верную возможность действительно же проникнуться духом идеи, а не всего-то что взять да словить, столь быстро тающую на губах сахарную вату той самой несбыточно светлой мечты.
Да и сама по себе та идея была сколь весьма омерзительно догматичной, да и окрылялась она одной лишь кабинетной фантазией академика от опричных наук Карла Маркса, который украл все свои блестящие кораллы из мифов и снов порою излишне так воинствующе либеральничающей левой интеллигенции.
Мысль Маркса, как и понятно, вьется и вьется вьюнком вокруг древа всеобщих наработок социологии его времени, но главные ее координаты это как раз ведь тот еще деспотизм на гребне совершенно пустой фантазии о некоем земном рае после более чем явного и вполне полноценного уничтожения всецело же мнимых цепей.
«Демосфен новых времен» язвил, как он мог, дабы людям было бы дано самим уж забрать себе все то, чего им не дал Бог!
А либералы «светлейших идей» просвещенного радикализма были и впрямь-то в сущем щенячьем восторге как от него самого, да так и от того сколь уж совсем до чего еще безрассудного переиначивания общечеловеческих ценностей во всех тех его псевдоинтеллектуальных потугах привнести в экономику вящие философские постулаты.
Маркс, он ведь в этом вопросе неизменно как есть походил на всех тех философов, в своих утонченных думах живущих очень уж даже весьма далече от всей той корыстной и эгоистичной братии полнейших невежд, что столь ведь бездумно жуют и жуют свой хлеб всей той до чего только вящей их повседневности.
Ну а чересчур либерально настроенные радикалы, по всей на то видимости, попросту вот именно что захотели раз и навсегда безумно так чувственно околдовать жизнь суровыми чарами своих безмерно же воинственно и помпезно возвышенных словопрений.
А смерть классов и вакханалию всеобщего дикого насилия они вполне этак однозначно при этом восприняли, словно бы то и впрямь была более чем до чего неизбежная плата за тот исключительно всеобъемлющий, самых же гигантских масштабов духовный прогресс.
И как это только иначе оно еще уж может вот выйти у тех людей, что и близко не ведают никакого искреннего и глубокого чувства сострадания, причем ни сердцем и ни душой буквально-то ко всякому человеческому существу только за то, что оно, точно как и они, тоже передвигается на двух ногах.
Этот общечеловеческий двигательный аппарат их никак никогда вовсе не волновал, раз для них обыкновенный человек неизменно олицетворял собой разве что особый вид социального животного, одиноко и бесцельно бредущего вслед за всеми своими до чего как есть обыденно отягощающими ему душу благостями и горестями.
Облегчить его страдания, дать ему свет и мысль (разумеется, что единую) и было стародавней «светлой мечтой» всех тех, кто попросту совсем так погряз в безучастно осатанелом «грызении всяческих тех еще философских абстрактов».
И все это разве что потому, что слишком уж те люди на редкость во многом довольно-таки далеко отошли от всяческой той крайне и по сей день осоловело унылой кое-кому совсем ведь на зубах почти от рождения приевшейся повседневности.
А, кроме того, в те действительно наипоследние два-три века сколь еще немыслимо много поразвелось всех-то, значиться тех, кто непросто же отчаянно горою стоит за немыслимо спешное продвижение строго вперед, но и глядеть под те самые необъятно большие и широкие колеса технического прогресса нисколько так вовсе совсем не желает.
У них теперь, понимаешь ли, все вполне однозначно, да и на редкость безапелляционно решал один лишь тот совсем этак непогрешимо безгрешный математический расчет, что был и впрямь попросту ведь донельзя отныне всемогущ в его самой же беспардонной и сверхъестественной власти над буквально всяческим вполне реальным житием-бытием.
Ну, а отдельные люди в смете «усовершенствования всеобщего нынешнего мироздания», как некие те отдельные самостоятельно мыслящие индивидуумы вовсе-то, никак далее совсем этак нисколько не значились.