И они, надо бы то прямо уж разом спешно признать, были сколь еще бездумно искренни во всем их весьма и весьма на редкость пламенно неистовом хотении буквально весь этот мир сходу фактически разом полностью так наспех всецело переиначить.
По всей наивности своей, они и вправду более чем до чего же совсем беспричинно подумали, что всего этого вполне явственно будет возможно добиться разом так срубив во имя того под тот еще корень абсолютно ведь всякое в нем угнетение, одних из нас некими, значит, другими.
И, кстати, наиболее скверным во всем их поведении было как раз именно то, что они совсем же начисто полностью при этом отрицали всякую свою духовную взаимосвязь с их никак совсем неумытой, и долгими веками барским кнутом безжалостно забитой родиной.
Поскольку где-то глубоко в душе они явно парили в некоем том чисто уж своем воображаемом мире сладостных и сколь весьма окрыленно радужных ожиданий некоего и вправду совсем уж далее более чем никак неминуемого грядущего счастья.
Легендарные (в советское время) либералы, наверное, ни сном ни духом и близко вовсе пока нисколько не ведали о той на редкость чудовищной цене, которою в том лишь именно разве что только последующем и грядущем веке сколь еще неизбежно придется затем горестно заплатить и без них до чего давно многострадальной России.
И все это как раз из-за той безлико же внешне верной, однако при всем том совсем этак безнадежно на редкость сколь еще чудовищно отягощенной всяческим донельзя излишним изяществом непомерно ведь безо всякой меры «пересоленной» и «переперченной» словесности.
А она между тем, хотя и впрямь-то являлась чем-либо более чем донельзя истинно уж умопомрачительно либеральным в ее чисто внешней, исключительно наружной, неистово одухотворенной всеми западными ветрами сути
Однако где-то внутри себя все это до чего восторженно утопическое мироощущение неизменно таило сущий пожар чудовищно бесноватого средневековья, причем (опять-таки именно от самого полнейшего отсутствия какой-либо вполне светлой головы).
И это как раз подобного рода «страстная заноза спешного сокрушения всего того нечестивого зла» и несла в своем чреве тот самый смертоносный заряд, коим извечно-то всегда были напичканы (начинены) мозги всех тех тогдашних крамольников Раскольниковых.
А начинены они были той ведь самой исключительно на редкость изощренной жестокостью буквально ко всему тому издревле родному и давно, кстати, вконец им до чего еще навеки обрыдшему.
Причем то вовсе никак не пустые и праздные слова, следствие одного лишь крайне так до чего недалекого ума, вот оно то, что пишет обо всем этом великий Лев Толстой в его бессмертном романе «Анна Каренина»:
«Либеральная партия говорила, что в России все дурно, и действительно, у Степана Аркадьича долгов было много, а денег решительно недоставало»
А ведь и вправду самым всеблагим задушевным настроем всех этих людей всенепременно ведь стала именно та еще европейская целесообразность, смертельным ядом всей своей ненависти совсем уж бездумно косившая несчастных аборигенов далеких земель, однако в самой-то, как она есть, просвещенной Европе ее применять было доселе никак еще пока вовсе не принято.
Но зато там, на неведомых дорожках, где и близко толком никак пока не укрепились все те исключительно естественные нормы европейской цивилизации, да и весьма изрядно затасканной внешне всецело уж поверхностно изящной культуры, абсолютно все было дозволено всем тем несущим ее мишурный и призрачный свет.
Правда, жизнь нисколько не безбрежна в ее тайных желаниях и намерениях, а свято место пусто никогда не бывает, так что если некий примитивный уклад жизни и уступает дорогу чему-либо очаровывающе идейному, то надо бы еще поглядеть, а не сулит ли это горе, страданья и смерть для сколь многих простых людей?
Причем вовсе-то никак не для всех она действительно еще станет довольно-таки ПРОСТОЙ И ОБЫДЕННО БИОЛОГИЧЕСКОЙ, зато для столь обезличенно многих она как есть, и вправду попросту этак окажется весьма же явной кончиной духовной и будет это так именно вследствие «имплантации в уме и сердце народа» совершенно чуждых ему пришлых идеалов.
И то само собою всегдашне проистекает от всякой той еще «великой» идеи насильственно революционного общественного переустройства.
Да и вообще от подобного рода благодушных веяний и впрямь безмерно ведь так и разило холодком до чего безбрежного океана леденящей логической правоты безо всяких же признаков хоть какого-то доброго человеческого сердца.