Я представлял, как завидовали бы мои одноклассники, когда все услышали бы усиливающийся звук двигателя, который превращался в почти оглушительный рев.
Но еще большее счастье для меня заключалось в том, чтобы это увидели все самые красивые девушки школы и были бы готовы сделать все, чтобы попасть в салон этого автомобиля и гонять на нем по городу, переживая острые ощущения, которые можно получить только благодаря скорости и развевающему волосы ветру.
К сожалению, для меня это были только фантазии подростка, который продолжал ходить в школу пешком, потому что в 80-е годы простой скутер, даже подержанный, отличал «неудачника» от «крутого» парня. Эти мечты и эти фантазии продолжались только на этом коротком пути в школу, перед тем, как начнутся мучения нового школьного дня.
В то утро понедельника как, впрочем, и в любой другой день, мы должны были провести пять долгих часов в большой комнате на первом этаже почти взаперти вместе с тринадцатью другими моими отчаявшимися одноклассниками, которые, как и я, чувствовали себя похожими на заключенных, ожидающих свободы.
Все более и более медленными шагами я неумолимо приближался ко входу в школу; теперь я мог ясно отличить ее красное здание. Я смотрел на других школьников, которые, как и я, вяло, подошли к школе, разделившись на небольшие группы из трех- четырех человек.
Некоторые школьники нервно курили, другие выглядели сонными, третьи разговаривали вслух и пытались похвастаться своими новыми похождениями, на дискотеке в субботу вечером; как будто они получали удовольствие от того, что все остальные, помимо их небольшого окружения, могли слышать, как они делятся такими подробностями.
Между тем, я пробовал найти, есть ли кто знакомый мне среди этих мальчиков и девочек, с кем можно было бы пообщаться до начала занятий, но я не смог никого увидеть, так как приехал рано. В тот день мне пришлось остаться одному на несколько минут и у меня была возможность продолжать фантазировать.
Я подумал, не будет ли такое поведение считаться вызывающим, если в понедельник утром все мы, подростки, объявили бы внезапную забастовку, назвав причиной наших частых болезней нахождение в тех больших, влажных и холодных комнатах, в которых мы были вынуждены долгое время оставаться в течение дня и где, все чаще и чаще, можно было заметить обломки, свисающие с потолка.
Интересно, когда они в последний раз пытались отремонтировать классы или хотя бы подкрасить на скорую руку. Бедный дворник Джанни делал все, что мог, но кроме уборки комнат он интересовался только заменой лампочек или заменой замков на дверях наших классных комнат, которые какой-то шутник пытался вскрыть.
Джанни был очень странным человеком, у него был коренастый, тучный вид и рост ниже среднего, с большими, грубыми, мошенническими руками.
Его крестьянское происхождение было очевидно, и когда у него было свободное время, ему нравилось ухаживать за небольшим огородом, который простирался по всему периметру школы.
Иногда, на переменах, я выглядывал в окно на первом этаже и забавлялся, делая неоднозначные комментарии о тех овощах, которые он выращивал в огороде.
Во всяком случае, Джанни был хорошим парнем и никогда не реагировал грубо или жестко на наши шутки, напротив, он иногда приглашал нас на кофе, который он готовил в своей комнате, где хранились веники и моющие средства.
Со временем он сумел хорошо устроиться: принес из дома небольшую кемпинговую печь, к которой был подключен крошечный газовый баллон, и, таким образом, он часто готовил еду; нередко чувствовался запах жареного мяса, который доходил до всех классных комнат, в том числе и до наших, распространяясь по коридору.
В обеденное время этот запах был для нас настоящей пыткой, в то время как нам приходилось ждать еще несколько часов, прежде чем мы могли бы пойти домой, чтобы поесть. Все преподаватели закрывали глаза на такое «ортодоксальное» поведение, но Джанни знал, как быть прощенным, так как он всегда был добрым и открытым для всех.
Растущий шум голосов мальчиков, которые тем временем почти заполнили вход в холл школы, вернул меня в реальность.
Я решил сесть на небольшой выступ в стене, в нескольких шагах от этого ревущего «стада» и можно было бы сказать, что это было укромное место.
Теперь я сидел на месте, которое считалось стратегическим, и я был уверен, что ни один из моих одноклассников не мог меня видеть при входе.